Склад снадобий был выпотрошен, из него было вырвано и унесено само сердце целебности, а ненужные члены разбросаны и перемешаны, чтобы никому больше не послужить.

Мегила отвёл руку, чтобы швырнуть факел в эти лужи и перья, но услышал голоса там, наверху. Кто-то расхаживал по дому. Несколько человек. Но от разгромленного подвала они ещё далеко, только вошли. Погонщик быстро поднялся по ступеням. Были слышны перекликающиеся, специально приглушённые голоса вошедших.

Не воры.

Не слуги.

Солдаты. Так разговаривают солдаты, посланные с заданием.

Они ещё в передних комнатах.

Мегила, всё ещё сжимая в руке гаснущий факел (какое-никакое, а оружие), перебежал в соседнюю залу, потом по коридору дальше, обнаружил лестницу, ведущую на крышу. Оказавшись на крыше, подполз к краю, осторожно выглянул через огораживающий барьер. Шестеро копьеносцев. И с ними молодой офицер. Значит семеро. Оружие наготове.

Семеро, это много.

Мегила встал в полный рост и начал размахивать факелом.

Двое солдат, оставшиеся у ворот, пока остальные рыскают по дому, увидели его и закричали то, что обычно кричат в таких случаях: смотрите! смотрите!

Когда офицер взбежал наверх в сопровождении остальных, то застал там потерявшего рассудок слугу, который, обливаясь слезами и производя ртом больше слюны, чем слов, сообщил, что душа его полна печали и что великий Монту, которому он посвятил своего сына, отвратил от него лик свой. Офицер долго пытался пробиться сквозь поток бессвязного бормотания и выяснить, где хозяин дома, но ему почти ничего не удалось добиться от безумца с факелом. Факел, кстати, сразу отобрали — как бы не устроил пожара.

Оставив безумца наверху биться головой об пол, люди Яхмоса, это были они, отправились осматривать дом. Бродили по залам, отдёргивали занавеси, двигали мебель, долго чихали, выбравшись из подвала. Оборвали цветочные гирлянды над входом, но это уже просто от злости, не мог же тот, кого они искали, спрятаться среди лепестков. В саду заглянули за каждый ствол, погоняли копьями рыб в бассейне, занялись службами, о чём сообщил густой гогот из гусиного загона. Из мощёного хранилища под пальмовой крышей на пыльный двор выкатились два широких языка, белый и пенный. В порыве раздражённого азарта солдаты повалили два больших кувшина с молоком и пивом.

Мегила продолжал кланяться и бормотать, каждый раз отрывая лоб, он бросал взгляд во двор, дабы видеть в подробностях всё, что происходит во дворе. Обыск, кажется, заканчивался. Ещё немного и они уйдут. Хорошо было придумано — притвориться безумным слугой.

Офицер ругал солдат последними словами, уже предчувствуя, каково достанется ему от того, кто его послал. Все семеро собрались у ворот, там, где был привязан осел с повозкой.

Мегила стал кланяться чаще, так, что теперь мог почти не отрываясь наблюдать за происходящим.

Офицер ругался.

Один из солдат, дабы показать, что не виноват, что рвения у него достаточно, стал ворошить зелень, лежащую на повозке.

Мегила замер.

Ещё двое солдат, прислонив к стене копья, занялись травою на повозке, как бы говоря, мы готовы землю руками рыть, но если ничего нет, то и самый ретивый ничего не отыщет. Связки травы летели в разные стороны.

Мегила вскочил на ноги и закричал, как безумный.

Офицер резко повернулся к нему. Но тут раздался крик у него за спиной. Обернувшись, офицер тут же отступил на шаг и схватился за рукоять тесака. Из кучи зелени торчала человеческая рука, один из старательных солдат держал её за указательный палец, выпучив глаза. Потом бросил и отскочил, влепившись спиной в стену.

— Я нашёл его! Он здесь, здесь! — кричал Мегила, указывая пальцем куда-то себе за спину.

— Кого нашёл? Что ты там несёшь?! — спросил его посланец Яхмоса, продолжая коситься на странную повозку.

— Он здесь, он убегает! — топал ногами сумасшедший, показывая на дальний конец крыши.

Несколько мгновений офицер был скован оцепенением выбора. Потом велел — трое остаются здесь, трое идут с ним наверх.

Увидев, что силы противника разделились, Мегила отступил от края крыши и вытер слюну с губ. Вид у него был совершенно спокойный. Он спустился вниз, схватил первый попавшийся табурет, разломил его пополам, как жареную птицу, и, вооружившись таким образом, спрятался за поворотом коридора.

Аменемхет долго размышлял, как ему обставить эту встречу. Вначале он хотел принять братьев по-простому, в библиотеке, как это часто происходило прежде. Без соревнования свит, без пения гимнов. Мудрый, престарелый, но ещё крепкий дядюшка встречает своих взрослеющих, но ещё нуждающихся в совете и опеке племянников. (В каком-то дальнем родстве верховный жрец, и правда, состоял с номархами). Оторвавшись от размышлений о вечном, он готов снизойти до обстоятельств их повседневной суеты. Придите, дети, со своими заботами, и они будут развеяны. Разве не случалось так уже много раз, вспомните прошлые годы. Вспомните, наконец, чьему добросердечному коварству вы обязаны престолом.

И даже сейчас, после всего случившегося, именно в этой привычной, простой обстановке проще заговорить впрямую об их общих секретах, об обидах, посмеяться над подозрениями.

Но время этого дня шло, и поступавшие известия заставили Аменемхета усомниться в правильности этого плана. Выяснилось, что город всецело уже находится в руках братьев. Силы их велики — до четырёх полков в Темсене, и почти в каждом номе Верхнего Египта есть немалый тайный отряд, готовый выступить под их скипетром. Гиксосы Шахкея оставили все обычные места своего патрулирования, и теперь их можно видеть только у гарнизонной цитадели. Теперь нечистые владеют в Фивах лишь своими лошадьми и их конюшнями.

Сверх этого — в Темсене собран (каким образом это удалось этим мальчишкам?!) весь свет жречества пятнадцати номов. То есть те, на кого он мог рассчитывать в ближайшей торговле о своей участи, уже в руках тех, с кем он должен торговаться.

И последнее: исчез Мегила.

С помощью «царского брата», упрятанного в храмовый карман, Аменемхет собирался долго морочить голову братьям головокружительными сказками о возможности добыть остриём восставшего египетского копья не одну лишь Чёрную Землю, но все земли и города. Открывать по кусочку бесконечно разветвлённый, невидимый лабиринт тайного знания, направлять по его коридорам молодую, торопливую силу номархов, оставляя себе самые важные и ценные, на первый взгляд неприметные комнаты. Скрытая драгоценность иногда влиятельнее открыто сверкающей. Но что стоят все разговоры и папирусы без того, что серолицый убийца находится под рукой, всегда готовый к предъявлению. Теперь уж братья не так наивны и потребуют настоящего удостоверения.

И самое главное: Мегила ещё больше, чем для поддразнивания номархов, был нужен для будущего объяснения с Апопом (это я, Аменемхет, пленил для тебя твоего главного врага, о царь!), когда тот явится с севера с победоносной конной армией. Возможность такого исхода верховный жрец считал более чем вероятной. Одолеть одного кривоногого простака Шахкея, это ещё не значит победить Аварис.