— А если ты прямо сейчас не вернешься к своим людям и не продолжишь подготовку к войне, ты недолго будешь это знать.

— Да, ты права, — кивнул король.

Он страстно поцеловал Изабель на виду у всех, во внутреннем дворе. А она была все так же босиком, в ночной сорочке, поверх которой набросила меховое одеяло.

— Изабель?

— Да, Артур?

— Всей душой и всем, что имею, клянусь тебе в вечной любви.

— Немножко преждевременно, и все равно приятно слышать. А теперь иди. У меня куча работы.

Он усмехнулся, качая головой.

— Ты любишь меня.

— Да, люблю.

— Значит, я должен использовать все свои военные знания, чтобы выиграть главную битву моей жизни.

— И больше никаких шрамов, Артур! Ни единой царапины!

— Приложу все силы, чтобы выполнить твое желание.

— Это не желание. Это требование.

— Да, графиня, — улыбнулся король, — Я дождаться не могу, когда наконец навеки отдамся в твои руки.

Изабель рассмеялась.

— Иди, умник!

— Еще одно требование, с моей стороны…

Он снова поцеловал ее и только после этого повернулся и пошел к своим солдатам. Ох, как Изабель хотелось, чтобы на нем не было лат, чтобы еще раз ощутить под руками его тело…

— Я люблю тебя, — оглянувшись, бросил король.

Мимо как раз шел один из его рыцарей. Он ошеломленно замер.

— Не тебя, Эштон. Ее, — Король показал большим пальцем через плечо.

Молодой человек уставился на графиню, разинув рот.

— Эштон! Идем!

Парень отправился за королем, а Изабель рассмеялась, натянула на плечи одеяло и помчалась в замок, через холл к лестнице и наверх.

Когда она вернулась в свою комнату, Мэри, Гиневра и Дженни уже ждали ее там.

— Что теперь, Изабель? — спросила королева.

Изабель немало удивило, с какой легкостью Гиневра предоставила ей принимать решения. Хотя, конечно, королева была молода и, скорее всего, никогда не видела войны. А вот Изабель, к несчастью, видела.

— Гвен, мне нужно, чтобы вы с Дженни собрали всех женщин и попросили их надеть бриджи. В юбках будет неудобно. А потом пусть вооружаются. Неважно чем. Пусть ищут все, что потверже и что можно швырять…

— Как в камелотском бейсболе?

— Именно! Только камни нужно выбирать покрупнее, чем те, которыми мы играли. Еще годятся крепкие ветки, мечи, если удастся их раздобыть, — вообще все, что можно использовать как оружие. У кого руки покрепче, будут стаскивать врагов с лошадей. Других, с мечами и палками, разместим так, чтобы они могли колотить любого, кто окажется поблизости.

— Женщинам не положено участвовать в битвах, — возразила Гиневра.

Изабель уперлась руками в бока.

— А ты собираешься смотреть, как твои мужчины погибают в бою, а потом позволишь врагам сделать с тобой все, что вздумается? В моей стране женщины сражаются. Мы будем делать это по-своему, не так, как мужчины, но не останемся в стороне, ожидая, чем все закончится. Ты хочешь отбить врага, Гвен, или запереться в своих покоях и надеяться на лучшее?

— Мы будем драться, — заявила Дженни с очаровательной яростью.

— Вот и хорошо. Тогда собирайте женщин и велите им переодеваться и подыскивать себе оружие. Встретимся в холле, где круглый стол, и разработаем стратегический план… примерно через полчаса.

Она посмотрела на Гвен.

— Встряхнись, королева Гиневра! Камелот — и твоя страна тоже. Будешь ты драться за этот замок или нет?

Гиневра кивнула.

— Идем, Дженни, сделаем, что она велела. Дженни бегом рванула с места. Гиневра двигалась не так проворно.

— Королева сейчас… ну… как это сказать, Изабель? — заговорила Мэри, не бросая работы; ее руки ловко плели косу из чьих-то отрезанных волос.

— Думаю, ты хочешь сказать, она вялая, пассивная.

— Да, вроде того. Да, она вялая.

— Ничего, мы ее встряхнем. То, что сейчас происходит, всем незнакомо, всех пугает.

— Но тебе, похоже, не так уж и незнакомо, мне кажется. И ты в любом случае действуешь.

Она пожала плечами, стянула наконец с себя ночную рубашку и начала одеваться.

— Я просто не могу стоять столбом, ничего не делая.

— Король хотел, чтобы ты уехала. Почему ты не послушалась?

— А ты откуда знаешь?

— О, у меня отличный слух! Люди могут шептаться в соседней комнате или даже дальше, а я разберу каждое слово. Это что-то вроде особого дара… или проклятия, как посмотреть.

— Ты чудо, Мэри. Меня ничуть не удивляет, что Джеймс так тебя любит. А ты — его.

— А король так любит тебя, — тихо сказала Мэри.

— Ты… ты что-то подслушала?

— Ох, умоляю тебя! Мы с Джеймсом сразу все поняли, как только ты к нам приехала. Тут и подслушивать не надо. Все было ясно по тому, как ваши… ваши тела тянулись друг к другу.

Изабель рассмеялась, натягивая бриджи.

— В моей стране, Мэри, мы говорим, что это — язык тела. Только я не догадывалась, что он так громко звучит.

— Для нас — громко. Но мы никому ни слова не говорили. Клянусь.

— Верю. Я неплохо разбираюсь в человеческих характерах и, едва тебя увидев, сразу поняла, что ты — очень хороший человек.

— Тогда и я хорошо разбираюсь в характерах, — улыбнулась Мэри, — Надень темно-зеленое платье. Оно не такое тяжелое, в нем тебе будет легче двигаться. К тому же в зеленом ты сразу затеряешься в лесу. А вот если платье будет ярким… Мы ведь не хотим, чтобы кто-нибудь прицелился тебе в спину?

Изабель рассмеялась.

— Ты, Мэри, истинная драгоценность!

— Мне приятно, что ты так думаешь. Я очень тебя люблю, графиня Изабель.

— И я тебя люблю, Мэри, — ответила она.

От избытка чувств у нее перехватило дыхание.

— Вот только не должно быть так, чтобы женщина в первый день замужества оказалась разлучена с любимым.

— Что поделаешь, если ему придется сражаться! Но я верю, у нас впереди еще много ночей.

Изабель улыбнулась. И заодно порадовалась тому, что самостоятельно справилась со шнуровкой. Мэри была права. Темно-зеленое платье оказалось самым простым.

— Надеюсь, ваши ночи будут именно такими, как тебе мечтается.

— О, они будут еще лучше! Гораздо лучше! Большой огурец меня порадует.

Изабель чуть не рухнула.