- Да что нам люд столичный, аль бояре-крамольники! – воскликнул Добрыня, - Кто их спросит? Для нас токмо одна воля Великого Кагана и указ, ничего боле. Как он повелел, так и свершиться должно. Завсегда сие делалось. Вели трубить поход.

- А как же брат мой Севолод? Он ведь во истину первый по старшинству, да и Святослав с Ратимиром тоже мне старшие братья, не говоря уж о Ярриле! Вона сколь много голов надобно перескочить. Мыслимо ли сие?

- Да что нам твои братья, коли сам Великий Каган свою волю возвестил! Уважать им должно родительский наказ. Ведь это ты, а не они, назначен отцом быть вслед ему нашим повелителем. То всем доподлинно известно. На то и грамота есть! Так и быть по сему.

Молодой князь молча в сомнениях покачал головой.

- Не сомневайся, государь, - продолжал с жаром настаивать воевода, - А что много голов поперёд тебя встали, так их не перескакивать надобно, чай ты не кобыла, а склонять до земного поклона. А кои головы не склонятся перед волей Великого Кагана - так их отсекать напрочь! Вот и вся недолга. Решайся князь. Твоё право настало.

Добрыня замер в своей коленопреклонённой позе в ожидании княжеского ответа. Бурислав медлил. Испытывая сильное волнение, он поднялся и несколько раз прошёлся по спальне. Противоречивые чувства боролись в его душе.

- Не по сердцу мне заливать Святоград склавинской кровью, - вновь покачал он головой.

- Не беспокойся, государь. Мы всё быстро сделаем. Никто и охнуть не успеет, как ты на престоле будешь. Большой крови не будет.

- Нет, Добрыня, не избежать нам братоубийственной смуты. Чую ведь так и будет. Не склонятся старшие братья перед меньшим. Отродясь такого не бывало. Да, по совести, и не должно быть. Коли не чтить законов древних, так ничего путного не выйдет. Не правильно сие. Не должен идти брат на брата и проливать братскую кровь. Никому не будет от того добра.

- Да какое там добро? Воля государя – вот истинное добро! – воскликнул седой воевода, - Твоя воля.

- Не токмо она одна, - возразил Борис, - Воля государя должна вести к благополучию и процветанию народа, да к крепости границ государства. В единстве – наша сила. А коли мы - кровные братья - сцепимся в грызне междоусобной, словно псы, кои за кость дерутся, да глотки друг другу перегрызём – то польза будет едино только нашим врагам!

Добрыня молча поднялся с колена. Его тяжёлый взгляд уперся в лицо князя. В усталых голубых глазах, спрятанных под густыми седыми бровями, мелькнула искорка жалости. Тяжко ему было видеть такую нерешительность молодого князя. Сын явно пошёл не в отца. Слишком благовоспитанный и нерешительный.

- Одумайся, княже. На погибель себя обрекаешь вместо того, чтоб власть в свои руки взять и детям своим передать. Твоя она по воле отца!

- Не о себе в первую очередь пекусь, а о землях наших. Что с ними будет?

- Ну что же, господин мой, раз ты так о Родине своей печёшься, давай тогда помыслим хорошенько - что с ней будет? Ты не хочешь кровавой смуты? Но ты же её и породишь!

- Как это? – искренне удивился князь.

- Очень просто. Господин наш, Велимир, хоть и суров был, а мудр. Правильно он тебя своим наследником объявил. Посуди сам: сядет на главный престол Севолод – что будет?

- Ну и что будет?

- Засилье полавов, да кретанийцев в наших землях будет! Вот что! Не пройдёт и полгода, как народ поднимется против них и будет смута! Добро ли это для нас?

Бурислав растерянно промолчал. В словах старого воеводы была большая доля правды. Он это понимал.

- Идём дальше. Если ты откажешься от первопрестола в пользу Севолода, думаешь, что это убережёт страну от кровавой распри? Ошибаешься, княже! Ужель ты думаешь, что все будет чинно и тихо? Уверен, что никто из других твоих братьев всё равно не затеет распри особенно теперь, когда над ними нет отцовой власти? Взять того же Яррилу – да он спит и видит себя Каганом и никогда не поклонится Севолоду! У Ратимира вообще не понятно, что на уме. Опять зреет смута!

- Ну так тогда мне тем более не поклонятся, я же младше.