— Спокойной ночи, мадам, — бодро откликнулся он, и черезминуту Александра и Филипп уже были дома.

Она сразу же пошла под душ, а Филипп стал кому-то звонить —в первом часу ночи!

Смывая с очень коротких волос шикарную укладку, Александрадумала об Андрее с Викой.

Все давно в прошлом, а вот поди ж ты, она перепугалась, какшкольница, вызванная на педсовет. Значит, прошлое все еще имеет над ней власть,а она-то надеялась, что оно похоронено и забыто, что пять лет навсегда отделилиее от унижений и неуверенности — составных частей той ее жизни. Но оказывается,она все та же доверчивая, неловкая, слишком крупная девушка, затеявшая тягатьсяс сильным, уверенным и ловким противником.

Ничего не помогло: ни Филипп, ни дети, ни блестящееокружение.

Наверное, это у нее в крови — плебейская боязнь жизни,неумение ни с чем справляться в одиночку, жить без опеки и поддержкивсесильного мужа.

После того ужасного года, когда Филипп спас ее, уже здесь,во Франции, на ее долю выпало немало трудностей: ненависть двадцатилетнегоАлена, презрение свекрови, работа, которую она взяла штурмом, ни разу невоспользовавшись протекцией Филиппа… Все она преодолела, не утративжизнерадостности и чувства юмора. Но, как только что выяснилось, гораздотруднее оказалось не унизиться перед раздвоившейся тенью отца Гамлета — двумятенями, вылезшими из своих гробниц, куда она так старательно и долго ихзаталкивала.

Александра вышла из ванной, задумчиво вытирая волосы, иувидела Филиппа, который ел грушу.

Ей не хотелось посвящать его в свои проблемы. Да он просторассмеется ей в лицо и скажет, что это и не проблемы вовсе. И будет прав. Онасправится сама. Она отпустит своих призраков на свободу — если сумеет — и нестанет обременять его своими проблемами и внутренними противоречиями.

— Давай быстрей, — сказала она Филиппу и повесила ему на шеюмокрое полотенце. — Спать очень хочется.

Филипп все рассчитал правильно: Андрей Победоносцев и ВикаТерехина в сопровождении Майкла Олдриджа прибыли за полчаса до того, как егожена должна была вернуться из аэропорта вместе с Аденом, его подружкой идетьми.

Дворецкий распахнул дверь, пропуская троицу в кабинет,полный книг и антикварной мебели, и Филипп неторопливо поднялся навстречу.

Вечно жизнерадостный Майкл с ходу пожал ему руку. Пока онбыл всем доволен: Филипп Бовэ согласился на встречу, а это что-нибудь дазначило.

Вид у парочки был довольно подавленный. Филипп об этомпозаботился заранее.

Он специально назначил встречу у себя дома, а не в офисе,где все было как в обычном процветающем учреждении. Богатство его квартирыпроизводило на честолюбивого завистливого человека удручающее впечатление,заставляя в полной мере осознать собственную ничтожность, и Филипп об этомзнал.

Он посвятил в свои планы дворецкого и секретаря, поэтомугостей довольно долго продержали в приемной, выясняя, кто они и есть ли у нихразрешение на вход. Потом их повели самой длинной дорогой, минуя личный лифтсемьи Бовэ, поднимавшийся прямо в апартаменты.

Подавление психики шло по нарастающей: колонны, фонтанчики,кремовая мебель, молчаливый слуга в ливрее, похожий на всех европейскихмонархов сразу, панорамный лифт в сдержанном сверкании огней и зеркал, вид назалитые дождем Елисейские Поля внизу, золотистые ковры и стены в пентхаусе,греческие вазы по обе стороны резной дубовой двери — простор, уют и почтиаскетическая простота, наводящая на мысль не просто о больших, а обастрономически больших деньгах.

О деньгах, добытых не сию минуту кем-то оборотистым иловким, а наследуемых в течение пятнадцати поколений. О деньгах, заботливосбереженных и приумноженных, деньгах, которые были, есть и будут всегда. Обогатстве, которому глупо и невозможно завидовать, ведь мало кто в здравом умеи твердой памяти завидует султану Брунея или английской королеве.

Такому богатству можно благоговейно внимать, им можновосхищаться, перед его величием можно трепетать, чего Филипп и добивался,затевая свое шоу.

В его кабинет — тонкое дизайнерское сочетание антиквариата имодерна гости вошли уже в трепещущем состоянии.

Несмотря на то что они были неподдельными «новыми русскими»со всеми необходимыми для признания их таковыми атрибутами — мобильный телефон,пиджак от Кензо и часы от Картье, — все же в обстановке фамильной Филипповойквартиры они чувствовали себя очень неловко.

Наверное, так чувствовал себя нищий, облаченный в одеждыпринца, слишком чисто, слишком непривычно и того гляди дашь маху! Тогда схватятза шиворот, выбросят из дворца…

Конечно, они его не узнали, эти нищие, переодевшиеся впринцев. Столько лет прошло. В Москве он ходил в джинсах и свитерах, у негобыла какая-то немыслимая машина, да и встречались они всего пару раз.

Бывший муж его жены был очень хорош собой, породист исамоуверен. Немного рыхловат, но это все от «новорусского» образа жизни —кабаки, девочки, поздние ужины, два сменных шофера и дела, дела… В бассейн невыбраться. На корт тем более. А разве вы играете в теннис? Конечно! Стодолларов в час, ракетка еще тысячу, тренер олимпийской сборной. Отдохнуть? Кудатам! Мировой бизнес рухнет, финансовые рынки встанут, банки обанкротятся — всеработает, пока шеф на месте. Вот улетел в Париж по делам, каждую минуту звонят,консультируются, умоляют дать руководящие указания. Что делать, приходитсядавать и консультировать, такова участь любого делового человека, а как жеиначе…

Всю эту примерную схему разговора Филипп знал наизусть.

Пожимая мягкую руку Андрея, Филипп яростно и горячо ненавиделих обоих.

Надо остыть, приказал он себе. Это просто смешно.

Усаживаясь за длинный переговорный стол, он чувствовал себяуже почти вменяемым и только удивлялся силе своих эмоций. Очевидно, все этозадевало его гораздо глубже, чем он думал.

Деловые люди, нервничая, заняли позиции слева и справа отнего, и несколько минут все говорили о погоде и политике — темы всегдаактуальные и одинаково бессмысленные.

Неслышно отворилась дубовая дверь, и Дени занял свое местоза маленьким столом у стены. Лэп-топ открыт, ручки и блокноты на месте, самДени сосредоточенность и внимание. Подали кофе и минеральную воду.

До приезда Александры оставалось двадцать минут.

Впервые в жизни участвуя в им же срежиссированном спектакле,Филипп не только не вникал в суть дела, но и вообще не слушал. Он заранее зналвсе, что им скажет. Жалко усилий Майкла, не посвященного в его коварные планы,но потом он что-нибудь ему подкинет.