— Государыня в малой библиотеке, — сказала Друзелла. — С мессирами Гунтаром и Ольгером. Вас ожидают, леди Карла.

И в библиотеку я прибежала. Только вошла — сразу поняла, почему они там.

Ольгер отодвинул шторку, за которой была грифельная доска, и сейчас чертил на этой доске какую-то странную штуковину. Совершенно непонятный символ: не одна из наших звёзд для связи с разными уровнями инобытия, не защитные розы, а чёрточки, нолики и буквы.

— Ох, Карла! — обрадовалась Виллемина. — Как славно, что ты уже освободилась! Послушай.

Гунтар улыбнулся мне, а Ольгер только рассеянно кивнул — и продолжал, показывая грифелем на значки:

— Ну так вот. Мы видим, что основа эликсира — это третье состояние Красного Солнца. Вот это — Зеркало Луны, Ключ, Врата и раствор Синего Неба в Тигрином Вине. При нагреве Красное Солнце переходит в четвёртое состояние — и мы получаем Двойной Ключ в виде соли. Ею уже можно пользоваться. И действие уже зависит от дозы: четвёртая часть в водном растворе — это просто подавление воли, третья часть — это ещё и повышенная внушаемость. Нагревая соль Двойного Ключа с водой и каплей Чистого Света, получаем тот самый эликсир, который на жаргоне называют «голосом бога».

— Простите, мессир Ольгер, — сказала Вильма, — я же не получила такого блестящего образования, как вы. Вы не могли бы объяснить женщине, как он действует? Простенько?

Ольгер будто проснулся.

— А, да! — спохватился он. — Простецу дают этот раствор, прикидывая концентрацию по его весу: в среднем взрослому мужчине хватает десяти капель. Можно подлить в любой холодный напиток… вкус сладковатый, довольно неприятный, но сладкое вино неплохо его маскирует. Человек, если его ничто не встревожит, засыпает в течение четверти часа… в крайнем случае — получаса, и сон глубок, как обморок. В этом состоянии ему можно диктовать приказ. Его спящий мозг воспримет приказ как божественное откровение… ну или приказ ада — всё зависит от человека, государыня. От его убеждений, страхов, веры… В общем, он проснётся, осознавая, что необходимо сделать нечто.

— Охо… — протянул Гунтар. — Вы полагаете, что этот студент, который стрелял…

— Я, мессир, не знаю, — сказал Ольгер. — Там непростая обстановка, но… может, Лойоль соблазнил его сестру, чужая душа — потёмки. Но я знаю точно: Двойной Ключ — это для смертников. Ведь этот студент — он же на смерть пошёл, как бы там ни развернулось. Его могли застрелить жандармы — ну не застрелили, так в любом случае повесят.

— У человека могут быть очень твёрдые убеждения, — сказала Вильма.

— Конечно, государыня, — сказал Ольгер. — Запросто. В принципе, у многих из нас есть такие больные места… надави туда — заставишь добровольно умереть. Но вообще люди пытаются действовать как-то осторожнее, что ли… Если бы я хотел, предположим, застрелить Лойоля, то подкараулил бы его там, где народу поменьше… а вообще — отравил бы его, я думаю. К чему поднимать шум, верно?

— Звучит очень логично, — сказал Гунтар.

— А тут — такое чувство, будто ему надо было застрелить дипломата в толпе и попасться, — сказал Ольгер. — И как грязно убил… пять револьверных пуль… кто рядом стоял — того забрызгало… простите, государыня, дурю что-то.

— Пожалуйста, не выбирайте выражений, дорогой Ольгер, — сказала Виллемина. — Я не упаду в обморок. То, что вы говорите, очень интересно, продолжайте, пожалуйста.

— Эти, — продолжил Ольгер, махнув рукой так, чтобы все поняли, кто такие «эти», — без Дара и чутья. Во всяком случае — в большинстве. Потому что если у тебя Дар и чутьё — ты там не можешь. Не протянешь долго. Концентрация… неважно. Вы понимаете же, да? Так вот. Они — без Дара и чутья, поэтому используют только то, что у них под рукой. Чернокнижие и алхимию. Я знаю о некоторых методиках, потому что они не допёрли: явного клейма на мне нет. Ну вот так. Даже родинок нет… ну была, — и Ольгер неожиданно ухмыльнулся. — Я же алхимик! Капелька раствора Голубиной Короны и драконья кровь — и всё, нет родинки, ожог. Нормально же: ожог на руке у алхимика, верно? Дураки, ага.

Он ухмылялся — и я видела, как дрожат его пальцы.

— Ты на них работал, да? — спросила я.

— Отличная лаборатория, — кивнул Ольгер. — И даже интересно было, куда оно всё зайдёт. Ну и вот: Двойной Ключ, «голос бога», кристаллы Белой Вдовы — это чаще всего. И помногу. Значит, это у них ходовые капельки. Но пока в лабораторию не повадились… эти… я даже… я немного экспериментировал даже. Один старый алхимик мне проговорился про зеркало: сам ставил опыты. Знаете, эта древняя формула: кровь козла, ноготь висельника — смешно, да? Почти чернокнижие — но в древних рецептах всегда так. У дедушки не срабатывало. А я — я нагрел Седьмое Небо до кипения, добавил конденсат… я вам покажу, леди. Вот, — и он снова принялся быстро писать на доске свою тарабарщину. — Но ни алхимия, ни чернокнижие не удержат связь. Тут нужен Дар. Зато расстояния при серьёзном Даре вообще не играют роли…

У меня волоски на руках встали дыбом — то ли от скрипа грифеля, то ли от услышанного, не знаю.

— Ольгер, — сказал Гунтар, перерисовывая каракули в свой блокнот, — а вы знаете, что вы гений?

Ольгер отмахнулся:

— Это пустяки. Вы же понимаете, что их надо остановить? Я сбежал, потому что — ну что я сделаю один? А вот вы, мессир, вы, государыня, — у вас сила, можно попробовать. Иначе в мире подлунном может стать совсем печально.

— Мессир Гунтар, — спросила Виллемина, — при дворе у папеньки найдутся алхимики соответствующей квалификации?

— Соответствующей — нет, — сказал Гунтар, чуть улыбнувшись. — Но воспроизвести готовую формулу смогут. Смогу и я. Вот вывести… мессир Ольгер — секретное оружие Перелесья.

Ольгер поднял на него взгляд:

— Нет. Там, — и опять сделал этот свой жест, — я о своих личных поисках не распространялся особо. Страшно было, знаете… — и снова ухмыльнулся.

— А когда ты решил сбежать? — спросила я. — Ты же им делал это всё… «голос бога» этот, с двойным ключом.

Ольгер посмотрел на