Пристально наблюдая за ним, она улыбалась всякий раз, как он смотрел на нее. Несмотря на царящую на балконе прохладу, Ибрагим вспотел от усилий. «Я хотя бы получаю удовольствие от шербета», — подумала Хафса, отпивая из кубка. Она провела пальцами по его длинным волосам, дернула за них, зная, что боль сейчас доставит ему удовольствие. Когда в нее полилось его семя, ей стало жарко. Но она все так же продолжала пить шербет и пристально наблюдать за ним. Наконец обессиленный змей рухнул на пол у ее ног. «Как любой другой мужчина, ты думаешь, что одерживаешь верх над нами, женщинами, благодаря длине и толщине своего достоинства. Но как быстро все это сморщивается до твоей природной убогости… Как ты глуп! Как глупы на самом деле все мужчины!»

Пока Ибрагим, тяжело дыша, приходил в себя, Хафса встала и подошла к резной решетке, чтобы посмотреть сверху вниз на Сулеймана. Он сидел, обвив рукой талию Давуда. Она улыбнулась. «Не волнуйся, сын мой. На время змей обезврежен».

Стамбул полнился возбуждением; начались празднества по случаю обрезания шехзаде, которые должны были продлиться целый месяц. Снова повсюду вырыли огромные ямы, и по улицам поплыл аромат жареного мяса, который смешивался со сладкими запахами гашиша и вина. Дни заполнялись спортивными состязаниями и увеселениями, ночи — фейерверками, привезенными с Востока. Четыре фаворитки с детьми на время переехали из Топкапы во дворец великого визиря, откуда открывался живописный вид на Ипподром.

Хюррем с другими тремя фаворитками, валиде-султан и Хатидже сидели в роскошном шелковом шатре, который воздвигли ради их удобства и уединения в дворцовом парке. Шелк был расшит золотыми и серебряными тюльпанами и розами. Шесты, которые поддерживали полотнища, были изготовлены из чистого золота по эскизу самого султана. У Хюррем захватило дух от зрелища, которое предстало их взорам. Она понимала: шумные праздники хотя бы на время заставят забыть о военных неудачах на севере. Ненадолго отвернувшись от Ипподрома, она залюбовалась красивым парком, окружающим дворец великого визиря. Не в первый раз она заметила мраморные статуи Аполлона, Артемиды и Геракла, которые Ибрагим приказал поставить среди клумб. Она ничего о них не сказала, зная, что Хафса уже поднимала эту тему.

— Просто отвратительно, что Ибрагим вывез древние изваяния из Буды. И еще отвратительнее, что он выставил напоказ каменные изображения людей, — презрительно заметила она.

— Но, матушка, они такие красивые, — возразила Хатидже, заступаясь за мужа.

— Тьфу! Такие статуи противны нашим традициям и нашей религии. Если бы я не была так уверена в твоем муже, я бы заподозрила, что он сам считает себя одним из этих языческих богов! Статуи внушают отвращение жителям нашего города.

Хатидже покраснела и опустила голову. Хюррем сжала ее руку и быстро сказала:

— Давайте любоваться праздником. Смотрите! Что там происходит?

Центр Ипподрома опустел; веселье переместилось ближе к трибунам, где сидели простые люди. Шуты и циркачи ходили колесом и кувыркались на земле; вот они быстро подбежали к высокому египетскому обелиску и стали ловко танцевать на канате, натянутом между обелиском и еще одной каменной колонной. Фаворитки радостно захлопали в ладоши, любуясь искусством канатоходцев. Стотысячная толпа испуганно ахнула, когда один из циркачей поскользнулся и упал с проволоки, но испуг сменился смехом, когда все увидели, как он подпрыгнул и закачался на шелковой ленте. Окончив представление, циркачи поклонились и под громкие одобрительные возгласы покинули арену.

Сулейман вошел в шатер к одалискам одетый в официальный кафтан: черный с золотом. Он поцеловал Хафсу и всех фавориток по очереди и лишь затем устроился на диване между Хюррем и Хатидже.

— Мои красавицы радуются празднику?

Все дружно закивали в знак согласия, но тут же замолчали, когда с Ипподрома послышался странный гул. Хюррем вгляделась сквозь шелковую завесу, чтобы понять, что там происходит. Огромная толпа зрителей тоже затихла, слушая странные стоны и скрежет.

Огромный черный жеребец вырвался на арену. За сидящим на нем всадником развевался огромный плащ. Когда всадник приблизился к центру арены, величественное животное встало на дыбы и тряхнуло красивой головой. Загрохотали военные барабаны. Хюррем зажала уши руками, не переставая улыбаться от радостного волнения. Толпа застыла в благоговейном молчании. Скрежет усилился, и вдруг огромные ворота за спиной всадника упали на землю. Оттуда на арену из огромного резервуара хлынула вода. Жеребец и всадник снова галопом помчались прочь, когда пенная вода, вдвое выше самого жеребца, хлынула в специально отведенное место. Они скакали под самым гребнем волны, спеша на возвышение, к зрителям. Все дружно ахнули: по воде на арену выплыли два больших военных корабля с двумя сотнями моряков на каждом. Паруса хлопали на ветру. Матросы махали руками и оглушительно кричали.

Хюррем прильнула к Сулейману, смеясь от удовольствия. Он радовался, глядя на нее.

На арену вышел третий корабль, на мачте которого развевался пиратский флаг. Загрохотали пушки, и началась битва. Толпа заревела в знак одобрения, когда османские корабли окружили пиратский и зажали его между своими огромными корпусами. Матросы прыгали с мачт, зажав сабли и кинжалы в зубах. Один моряк упал с самой высокой мачты в пенную воду. Толпа ахнула. Битва продолжалась больше часа под грохот военного оркестра. Наконец пиратский корабль подожгли и утопили в бушующем «море».

Сулейман обнял Хюррем и поцеловал. Она смеялась и радостно вскрикивала. Они продолжали обниматься, когда Хатидже встала и вышла в соседний шатер, чтобы побыть наедине с Ибрагимом. Хюррем видела тень великого визиря через шелковую завесу и печально улыбнулась, когда два силуэта обнялись и упали на диван. Интересно, догадывается ли ее милая подруга о том, как она ненавидит Ибрагима? Хюррем поспешила прогнать из головы посторонние мысли. Уткнувшись носом в шею любимого, она услышала, как бьется его сердце. Заметив злобный взгляд Махидевран, она покосилась на нее. Махидевран уже давно не скрывала своей ненависти. Хюррем понимала: она захватила законное место матери наследника престола, но ей было все равно. Она больше чем кто бы то ни было заслуживала положения, к которому так искусно стремилась и которого достигла.

Развлечения продолжались много дней: борьба верблюдов, чтение стихов, бои в грязи героев из Эдирне, чтение Корана и демонстрация воинской доблести янычар. На восемнадцатый день была назначена церемония обрезания. Тысячи мальчиков по всему городу выстраивались в длинные шеренги. Всем им хотелось стать мужчинами в один день с будущим султаном.

Хюррем вместе с валиде-султан, Махидевран и Сулейманом стояла в пышно украшенном павильоне для обрезания во дворце Топкапы. Султан все утро принимал от своих наместников и иностранных послов дары: драгоценный хрусталь, китайский фарфор и дорогие ткани. Позже дары должны были передать матерям молодых шехзаде, которым предстоит в этот день пройти обрезание. Махидевран стояла рядом с султаном, лучась от гордости. В павильон вошел их сын и наследник престола, юный Мустафа, одетый в красный атласный кафтан с золотыми парчовыми воротом и манжетами. Красный рубин посверкивал в его правом ухе; тюрбан украшали перья цапли. В пятнадцать лет он был красивым мальчиком, к явной радости его матери. Следом за Мустафой вошли старшие сыновья Хюррем, Мехмет и Селим, одетые так же, как Мустафа. Увидев, как ее мальчики встали на возвышение в центре павильона, Хюррем просияла от гордости. Юный Селим помахал матери рукой, и она в ответ послала ему воздушный поцелуй.