– Не знаю, что и сказать, – говорил Виктор. – Честно сказать, я себе не представлял такого финала.

Ему не хотелось, пользуясь ситуацией, тешить себя подобающими случаю восклицаниями типа: «Я всегда говорил тебе…» или «Я предупреждал тебя…». Виктор был великодушен. Не в его характере было плясать тарантеллу на руинах семьи бывшей возлюбленной.

– Все произошло слишком быстро. Мне до сих пор не верится, что это реальность, а не дурной сон, – улыбнулась Виктория. – Мой муж живет с другой женщиной. Я не хожу в университет, а сутками сижу дома, перебирая свои мысли, как старые фотографии. «Ах, если бы я не поехала тогда в Прагу…», «Вот если бы я была внимательнее к своему мужу…» Думаешь, это могло что-нибудь изменить?

Виктор пожал плечами. Откуда он может знать? «Если бы он любил тебя по-настоящему, ничего бы не произошло» – слишком жестокий ответ для Виктории. Она и без того была бледна, печальна и почти ничего не ела.

– Все пройдет. Все образуется, – произносил Виктор расхожие истины.

Подобных много: «Время лечит», «Что ни делается, все к лучшему»… Их словно специально придумали для таких случаев. Но смысл этих фраз станет понятнее через несколько месяцев, когда Виктория отойдет от шока и жизнь потихоньку начнет приобретать привычные краски. Сейчас же ей нужно было выплакать свое горе.

– Ты не одна, – добавил старый друг.

– Верно, – кивнула головой Виктория. – У меня есть мои дети – Маша и Петя. Я не нашла пока в себе мужества рассказать им обо всем, что случилось. Они уже не малыши, но все-таки еще слишком юны, чтобы разобраться в том, кто прав, кто виноват. Но, мне кажется, они уже понимают, что их отец не уехал на очередную научную конференцию.

– Мне кажется, здесь нужно обойтись без ненужных подробностей, – подсказал Виктор. – Их отец живет с другой женщиной. Вот и все. Как ни жаль, такое случается в жизни слишком часто.

– У них самих уже есть опыт встреч и расставаний, – вспомнила Виктория неудачный роман своей дочери. – В их возрасте душевные раны приносят немало мук, но и заживают быстрее. Почти без рубцов. Их жизнерадостность порой ранит мне сердце. Знаешь, они разбежались сейчас по вечеринкам с приятелями, и никто из них не задал мне вопрос, куда делся отец и почему мы не справляем старый Новый год вместе.

– Твои дети мудрее, чем ты думаешь, – усмехнулся Виктор. – Они просто не хотят причинять тебе боль. Родители живы и здоровы, это главное. Значит, стоит подождать, когда они решат сами обо всем рассказать. Кроме того, даже в самой плачевной ситуации есть свои положительные моменты. Ребята наслаждаются предоставленной им свободой. Раньше ты их изводила своим контролем и придирками, а сейчас они предоставлены сами себе и наверняка с ужасом дожидаются момента, когда ты возьмешься за них опять.

Несмотря на трагичность ситуации, Виктория не удержалась от улыбки. Действительно, впервые за много лет младшие Соболевы дышали воздухом свободы, забыв про вечных репетиторов, уроки английского и письменные отчеты перед матерью.

– Ты знаешь, у меня в отношении детей большие планы… – увлеченно начала Соболева, но, увидев улыбку на лице Виктора, тряхнула головой. – Нет, нет! Я знаю, что ты хочешь сказать. Теперь больше никаких ежедневников. Я не шучу. Хочу проводить с ними больше времени, гулять, разговаривать, словом, делать все то, что раньше считала пустой тратой сил. Знаешь, я даже хочу научиться печь «Наполеон».

– Как, кстати, твои старики? – поинтересовался Виктор.

– О, господа Андриевские озабочены лишь тем, как поддержать мою карьеру, – с грустной улыбкой заметила Виктория. – Их беспокоит, не повредят ли семейные дрязги моему деловому имиджу. Что скажут их друзья и знакомые? Как будут воспринимать меня в университете? Они не считают, что нимб мученицы – лучшее украшение для их дочери. Готовы даже подготовить для меня текст, с которым я должна буду выступить по телевидению с обращением к россиянам. – Виктория рассмеялась. – Шучу, конечно. Но их возня жутко раздражает!

– Они не изменились, – заметил Виктор.

– Нисколько! Им поздно меняться, а вот мне – в самый раз. Не хочу быть пафосной, но, по-моему, этот случай заставил меня иначе взглянуть на жизнь. Раньше я не понимала ценности дружбы, считала ее глупым пережитком детства. Мне казалось, что проводить время за чашкой чая вприкуску с пустой болтовней – занятие для домашних клуш. По иронии судьбы, у меня, как и у моей соперницы Кисловой, не было подруг. Мы обе разогнали их осознанно. Та – из-за о вероломства Лики, я – по причине разумного отношения к времени. Но теперь, когда у меня появилась потребность всплакнуть, выговориться, я поняла, что вокруг меня пустота. В самом деле, не идти же мне для этого в Клуб успешных женщин! У меня осталась одна Валька. Да еще ты…

– Не так уж и мало, – улыбнулся Виктор, наливая себе воды.

Виктория только покачала головой. Ей не хотелось говорить о том, что весь вечер не давало ей покоя.

– Я благодарна тебе за помощь, Виктор, – начала она осторожно, – но, я так понимаю, нам больше не стоит встречаться.

– Тебе это неприятно?

– Нет. Я имею в виду совсем другое. – Она крутила в руках салфетку, то сворачивая ее жгутом, то принимаясь разглаживать у себя на коленях. Виктория нервничала. Ее нервозность передалась и ее спутнику, который не сводил с нее настороженного взгляда. – Мне кажется, мы не должны больше встречаться, потому что я теперь женщина одинокая. Моей-то репутации трудно навредить, но остаешься ты…

– Ушам не верю! – воскликнул Виктор. – Ты заботишься о моей репутации?

Виктория вздохнула.

– Мы с тобой забыли еще об одном человеке. О твоей жене. Ты говорил, что она у тебя умная женщина и правильно относится к нашей дружбе. Но, Виктор, будем реалистами. Ты много знаешь людей, которые бы искренне верили в дружбу между мужчиной и женщиной? Откровенно говоря, я даже сама не знаю, существует такое явление или нет. Могу точно сказать, что никогда бы не позволила Аркадию встречаться с другой женщиной, какими бы высокими и чистыми они ни называли свои отношения. Зачем давать твоей жене повод страдать? Сейчас ты должен быть с ней и с твоим сыном, а вовсе не со мной.

– Тебе не кажется, что такие вопросы я должен решать сам? – поинтересовался он.

– Нет! – категорично отрезала она. – Такие вопросы должны решать оба…

Она представила вдруг, как жена Виктора стоит сейчас возле замороженного окна, вглядываясь в любую фигуру, идущую к подъезду, и вздыхает, понимая, что опять это не он. Женщина гадает, когда же закончится встреча мужа с «лучшим другом», и они с сыном не садятся за стол, надеясь, что удастся поужинать всем вместе. Украдкой она посматривает на часы, а те все не останавливают свой бег по кругу, и женщина понимает, слишком хорошо понимает, что уже поздно. Сердце скребут сомнения, так ли необходимо было уходить мужу из дома этим вечером? Старый Новый год – конечно, не праздник, но как-никак традиция. На плите стынет ужин. Медленно стынет душа. Женщина сердито смахивает слезинку и продолжает ждать…