–Нет.– Во мне вспыхивает паника, такая сильная, что заставляет отпрянуть. Я иду к двери.– Я тоже поеду.

–Стой где стоишь, Арес,– рявкает она. Дождавшись, когда снова на нее посмотрю, она продолжает:– Ты новичок в Тринадцати, так что я оставлю это оскорбление без внимания, хотя, будучи Касиос, ты сама должна понимать, что к чему. Теперь ты Арес.– Она говорит неспешно, но без снисходительности.– Я Афина. А Ахиллес и Патрокл? Это мои люди, а значит, моя ответственность. Не стоит в первый же день в должности Ареса наступать мне на пятки, иначе заставлю пожалеть об этом.

Я готова возразить, но мне в последний момент удается сдержаться. Она права. Неважно, какие мы с ними давали обещания… Хотя было ли это обещаниями? Очень на то похоже, учитывая, с какой уверенностью говорил Ахиллес, но это было до того, как он от меня отмахнулся, а потом ушел, даже не оглянувшись.

«Он никогда тебя не простит. Это был приятный сон, но теперь он закончился».

Я делаю медленный вдох. Если оставлю предостережение Афины без внимания и заявлюсь в больницу, велика вероятность, что Ахиллес с Патроклом вообще не захотят меня видеть. Не думаю, что они мне лгали, но знаю, как быстро люди перестают говорить то, что ты хочешь слышать, когда ты перестаешь давать им то, чего они хотят.

Ахиллес думал, что станет Аресом. Он давал эти обещания с намерением заставить меня прогнуться в решающий момент. Он никогда не думал, что у меня есть шанс победить, и его уверенность это отражала. А теперь, когда он утратил свою мечту?

Он меня не простит.

Он не станет играть вторую скрипку Ареса.

Я с трудом глотаю. Чувствовала бы я себя иначе, если бы мы поменялись местами? Легко делать вид, что пережила бы поражение, и мы стали бы маленьким счастливым трио, но если бы я лишилась того, чего желала всеми фибрами души? Не могу сказать, что смогла бы смотреть ему в лицо, и не важно, что он стал бы моим мужем.

Когда заговариваю, мой голос звучит приветливо, никак не выдавая чувство утраты, которое укоренилось глубоко внутри.

–Разумеется, Афина. Прошу прощения.

–Так-то лучше.– Она проносится мимо меня и выходит из комнаты.

Вижу, как в голубых глазах Персея назревает буря, и мне больше всего на свете хочется выйти вслед за Афиной, чтобы ее избежать. Но я зашла так далеко не для того, чтобы трусить в самый важный момент. Я получила то, что хотела, а значит, должна столкнуться с последствиями.

В конце концов, теперь я одна из Тринадцати. Я поднимаю подбородок.

–Зевс.

–Нет. Не смей сейчас называть меня Зевсом.– Он проводит рукой по волосам.– Какого черта, Елена? Ты хоть представляешь, какие ты создала неприятности? Я всю прошедшую неделю только и делал, что тушил пожары, пока ты…

–На этом я тебя остановлю.– Тянусь, чтобы обнять себя руками, но осекаюсь и выпрямляю спину.

–Ты не обязан со мной любезничать, Персей. Да, я стала участницей, не поговорив с тобой, но после совершенного на меня нападения ты даже не пришел меня проведать.

Он тотчас становится холоден. Скрывает спутанные эмоции. В нашей семье все хорошие лжецы, и я в том числе.

–У меня были на то свои причины,– наконец говорит брат.

–Поделись уж.– Я жду, но он, похоже, не намерен делиться. Ладно. Я выпрямляюсь.– Как новый Арес, я заберу этого заключенного. Он ключ к тому, чтобы выявить ответственных за нападение и гарантировать, что больше не будет совершено атак на кого-то из Тринадцати и членов их семей. Это моя обязанность как Ареса, и даже ты не можешь мне помешать.

–Он потребовал дипломатической неприкосновенности.

Его слова заставляют меня резко остановиться.

–Что, прости?

–Нападавший. Он один из людей Миноса.– Он говорит об этом небрежно, но его тон противоречит осторожному взгляду, которым он наблюдает за мной, будто я в любой момент могу прибегнуть к насилию.– Он не гражданин нашего города, а потому Минос попросил, чтобы он сам определил наказание. Он забрал его из Олимпа.

Я заставляю себя не реагировать на его слова, успокоиться, чтобы понять, что он говорит… и что недоговаривает.

–Ты же не можешь всерьез полагать, что Минос не знал о нападении. Это бессмыслица. Какова вероятность, что один из его людей случайным образом решил прокрасться в мою комнату и попытаться меня убить?

–У меня связаны руки.

–Почему?– Он не спешит отвечать, и я наседаю.– Ты Зевс. Тебе решать, как поступать с чужаками в Олимпе. Титул Ареса присвоен, им больше незачем оставаться в городе. И ты не должен позволять им оставаться. Отправь их восвояси.

На мгновение Персей выглядит таким уставшим, что, будь в нашей семье принято обниматься, я бы, может, попыталась его обнять. Но это длится недолго. Его моменты слабости всегда скоротечны. Он качает головой и расправляет плечи.

–Есть уважительные причины.– На миг мне кажется, он не станет продолжать, но Персей вздыхает.– Полагаю, тебя официально проинформируют о них завтра, как и остальных Тринадцать. Минос сообщил о надвигающейся на Олимп реальной угрозе. Он хочет заключить сделку взамен на эту информацию.

Я фыркаю.

–Звучит как бред.

–Да.– На губах Персея виднеется тень улыбки.– Но из-за сложившейся ситуации не могу принять решение единолично. Вопрос, как с ним поступить, будет поднят на голосовании. Если он говорит правду и в самом деле располагает ценными сведениями об этой угрозе… Мы не можем позволить себе отказаться от его предложения.

–Но почему? Мы существуем отдельно от остального мира. Что он может предложить такого, ради чего стоило бы рисковать и позволить ему остаться в городе?

Он смотрит на арену, а затем снова на меня.

–Барьер разрушается.

Я замираю.

–Ты смеешься надо мной.– Потрясенно мотаю головой.– Как? Почему?

–Если бы знал, то смог бы исправить. Или хотя бы попытаться.– Он слабо улыбается, но улыбка быстро исчезает.– Сейчас преодолеть его легче, чем поколение тому назад, даже десятилетие назад. Мы упорно старались сохранить это в тайне, чтобы знали только Тринадцать и некоторые из людей Посейдона, но это ненадолго. Мы больше не можем гарантировать, что защищены от нападения извне.

Меня пронзает неподдельный страх. Это существенно. Очень существенно. Если нам придется вступить в войну, огромная часть ответственности за солдат и сражения ляжет на мои плечи, и, как поспешил заметить Ахиллес, мне предстоит многому научиться, прежде чем буду готова к чему-то подобному.

–Персей, но ведь в архивах наверняка есть информация о барьере.– Я и сама смотрела, но доступ в некоторые секции есть только у Аполлона, а он не из тех, кто любит делиться. Но на вопросы Зевса он ответит. У него не будет выбора.– Есть…

–Мы искали.– Брат качает головой.– В какой-то момент записи были уничтожены, а если копии и существуют, мы не можем их найти. Это первое, что я поручил Аполлону, когда принял титул.– Он кривит губы.– Наш отец не считал эту задачу приоритетной и не занимался ее изучением.