Денек выдался тяжелый, и это начинало на нем сказываться. Можно было сказать Бобби все как есть, но это ему не помогло бы. У меня было интуитивное предчувствие, что мы все-таки сумеем поймать настоящего убийцу. Перед Дилейни мне требовалось изобразить полную уверенность в этом, однако сам я в глубине души сомневался абсолютно во всем. И абсолютно все в этом деле по-прежнему зависело от простого везения.

– Вообще-то думаю, что есть. Завтра я буду знать больше. По-моему, Ариэлла с Карлом стали невольными жертвами какой-то грязной игры. Их убийца хотел подставить вас. Пока я не знаю почему. И как именно он все это проделал. Мне нужно, чтобы сейчас вы поехали домой и хорошенько подумали. И завтра рассказали мне, где были в вечер убийства, – сказал я.

– Я ведь уже говорил, что не помню. Господи, хотелось бы мне это знать!

Произнося эти слова, Бобби смотрел в пол.

Он врал. Я знал это. Арнольд тоже это понял.

– Бобби, у вас просто нет выбора в этом вопросе. Вы обязаны рассказать мне, – настаивал я.

Он покачал головой:

– Да говорю же – не помню…

– Тогда будем надеяться, что к утру ваша память освежится. Присяжные захотят выяснить, где вы были. Если не сможете им этого сообщить, то у вас появятся большие проблемы, – сказал я.

Мы проводили Бобби в коридор к толпе охранников, которые должны были проводить его до дома. Бобби пообещал хотя бы немного поспать и принять все необходимые лекарства. А потом в окружении здоровенных детин в черных костюмах двинулся навстречу беснующейся внизу толпе.

Мне наконец-то впервые выпала возможность нормально поговорить с Арнольдом. Я по-быстрому ввел его в курс дела касательно версии Долларового Билла. Поначалу вид у него был недоверчивый. Но чем больше подробностей я ему излагал, тем более заинтересованным он становился.

– Как думаешь, присяжные на это купятся? – спросил я.

Он почесал свою лысину, вздохнул и ответил:

– Стоит попробовать. Теперь, когда суд принял решение об изоляции присяжных, главное – вычислить у них «альфу».

– Альфу?

– В условиях изоляции присяжные очень быстро скатываются к стайному образу мыслей. Она отрезает их от привычной нормальной жизни и одновременно забрасывает в стрессовую ситуацию. Происходит деление на «нас» и «их». И в такой ситуации обязательно появляется вожак. Обрати внимание, что я не сказал «альфа-самец». Большей частью стаю присяжных ведет за собой как раз женщина. Как только ты вычислишь, кто из них «альфа», тебе просто надо сосредоточиться на нем или ней. Если завоюешь такого человека, остальные присяжные послушно за ним последуют.

Я кивнул. Звучало все это вполне разумно. Я еще раз порадовался тому, что Арнольд сейчас со мной.

– Спасибо, это и вправду очень полезно, – сказал я, особо не покривив душой. Арнольд вроде как хорошо это воспринял. Он был явно рад помочь.

– Я знаю, что отношения у нас с тобой были не самые… Ну, короче, ты понял. Сожалею об этом. По-моему, Бобби с тобой очень повезло, – произнес Арнольд, протягивая руку.

Я пожал ее. Никогда не держу на людей зла.

– Ах да, давно уже собирался сказать тебе кое-что, – спохватился Арнольд. – Это насчет одного из присяжных – я заметил, как он… В общем, понимаю, что это прозвучит немного странно…

– Ну давай уже.

– Это трудно объяснить… Гм, понимаешь, пару лет назад я смотрел одно кино по кабельному. Фильм ужасов про каких-то там нью-йоркских мажоров. Вроде как один из них был адвокатом, а может, еще и дьяволом, не знаю… Эту часть не помню уже. Но одна сцена хорошо запомнилась. Одна девица переодевается в примерочной в магазине и улыбается прямо в камеру. И тут на какую-то секунду лицо у нее меняется. Улыбка вдруг превращается… типа как в злобный оскал. У нее были острые зубы и дьявольские глаза. А другой персонаж, главная героиня – она так и не может понять, видела это или нет, понимаешь?[28] Короче, что-то такое я вроде тоже почувствовал. Посмотрел на того присяжного, и, в общем, у него тоже лицо вдруг изменилось. Это было страшно. На какую-то секунду на нем появилось выражение… чего-то, сам не знаю чего. Чего-то плохого, – сбивчиво закончил Арнольд.

Он аж вспотел, под глазами у него набрякли мешки – фунтов на десять картошки каждый. Вид у него был серый и вымотанный. И испуганный.

– Кто это был? – спросил я.

Тут загудел мой мобильник. Я вытащил телефон из пиджака, и Арнольд засек его. Высветившийся номер был мне незнаком.

– Погоди секундочку, хорошо? – сказал я.

– Ладно, забудь. Прости. Сам не знаю, что несу. Я уже отработал над этим делом пятьдесят четыре дня за шесть месяцев. День был тяжелый. Спокойно отвечай на звонок и давай до завтра.

– Езжай домой. Хотя бы немного отдохни, Арнольд.

Я проследил, как он уходит. Стресс на всех сказывается по-разному. Полной уверенности не было, но мне показалось, что Арнольд уже доработался до галлюцинаций. Или, может, это была игра света или не знаю еще чего.

Я ответил на звонок. Это был тот мужик с автомобильной разборки. На мой «Мустанг» поставили новую лобовуху, и можно было его забрать. Счет выглядел не столь ужасно, тем более что их механик воспользовался случаем отрегулировать мотор и поменять масло. Я поблагодарил его, сказал, что буду как только смогу и заберу машину.

Меня ждала долгая ночь. Надо было просмотреть материалы по новым жертвам, как следует изучить предъявленные обвинением улики к завтрашнему слушанию… Дилейни создавала чрезвычайную группу в нью-йоркском отделении ФБР, и мы с Харпер договорились в шесть утра встретиться с ней за завтраком. Когда мне выпадет возможность забрать машину, было совершенно непонятно.

Таксист высадил меня на Западной Сорок шестой улице. На сей раз никакой приветственный комитет меня здесь не ждал. Устало взбираясь по лестнице к своему офису, я подумывал позвонить Кристине. Когда добрался до первой лестничной площадки, решил сказать ей, что не стану возражать против развода – пускай поступает как хочет. Как будет лучше для нее и Эми. А уже перед дверью своего офиса решил позвонить и сказать ей, что люблю ее. Люблю больше всего на свете, и что как только разделаюсь с этим процессом, окончательно завяжу с адвокатской практикой.

Но вместо этого просто выключил свой мобильник. На столе по-прежнему стояла полупустая бутылка виски. Я налил немного в стакан. Довольно долго держал его в руке, прежде чем выплеснуть виски в раковину и заняться делом.

Первым делом