– Только твоей милостью и подмогой, Мудрая, – Марбон бережно опустил мальчика на пол.

Она видела лицо этого человека пустым, яростным, поглощенным страстью. Теперь он был другим. Она не сумела понять, какая мысль стоит в его глазах. Слишком устала, слишком изнемогла душой и телом.

– Я… не… Мудрая, – раздельно выговорила она, превозмогая боль усталости.

Ута прижалась к ней, замурлыкала, потерлась головой о плечо – по-другому ласкаться она не умела.

Девушка протянула руку за Проклятием, но не закончила движения. Волна темноты, взметнувшись, унесла ее за собой.

Кругом цветы, она лежит в благоуханном цветочном гнездышке. С веток над ней тоже свисают цветы. Она видит только жемчужную белизну лепестков, их точеное совершенство. Среди цветов вьются ярко-зеленые лозы. Брикса сонно подумала, что слышный ей шепот – это шорох цветов и лоз.

Шепот стал громче – и в нем прозвучал сладостный звон лютневых струн. Цветы и лозы пели…

Кое-как слепленные вирши – не искусная баллада сказителя.

Цветы раскачивались в такт, лозы колебались, перешептывались. Брикса устало закрыла глаза, наслаждаясь благоуханным покоем вдали от трудов, страхов и боли. Но сквозь песню, сквозь напев лютни властно прорвался голос:

– Брикса!

– Брикса!

Она вновь открыла глаза. Она лежала под открытым небом. Случайно шевельнув вытянутыми вдоль тела руками, ощутила под собой мягкую постель из травы. Она была не одна. Справа, поджав ноги, сидел владетель Марбон, слева – все еще бледный Двед. Ута, гревшая ей ноги, поднялась и зевнула.

Брикса наморщила лоб. Она точно была не здесь – нет, под куполом озерного города – последнее, что ей запомнилось.

– Ты… это ты пел? – неуверенно спросила она, оглянувшись на Марбона.

Тот покачал головой:

– Нет.

Увидев его улыбку, его взгляд и смягчившиеся черты, она, кажется, начала понимать привязанность Дведа к своему обезумевшему господину – готовность следовать за ним до самой смерти.

Дружба такого человека – дар, который нельзя отвергнуть.

– Это ты пела – во сне, – сказал он. – Или ты странствовала в иных краях, госпожа, где сны больше похожи на явь, а жизнь – всего лишь сон? Но сдается мне, твоя песня к добру. «И новый владетель при свете дня дорогу изберет. И мирный путь земле его покой и мир несет», – тихо повторил он, как желанное обещание.

– Какой земле, господин? – вмешался Двед.

– Земля, очищенная от Проклятия, снова свободна. Смотри, госпожа, как сбывается обещанное в песне!

Брикса не успела шевельнуться – Марбон оказался рядом, поддержал ее за плечи. Она успела забыть, что люди умеют быть ласковыми и заботливыми. А в поддержке Брикса действительно нуждалась, потому что чувствовала себя совсем слабой, как после тяжелой болезни.

Так, опираясь на его руки, она огляделась кругом.

Ута приплясывала вокруг пробившегося из земли ростка. От этого колеблющегося зеленого стебелька волнами расходилась пышная зелень – Брикса впервые видела такие высокие, сочные травы. А на половине высоты ростка набухала блестящая красновато-коричневая почка.

Впервые Брикса своими глазами следила за ростом дерева. Вот стебель треснул, выпустив такой же блестящий стручок, не длиннее ее мизинца. И сам стебель на глазах набирал высоту, становился крепче, выбросил две ветви и не остановился на этом.

Молодая трава, разбегавшаяся от его корней, скрывала прежние тусклые заросли. А на двух ветках появились стручки поменьше. Это… это было дерево, в несколько минут впитавшее в себя годы роста!

– Как? Откуда? – Брикса ухватилась за руку Марбона.

– Оно растет из семени, вынесенного тобой из Ан-Яка, госпожа. Здесь мы похоронили Проклятие Зарстора. Но в нем больше нет зла. Зеленая магия, Мудрая.

Она хотела покачать головой, а получилось, что потерлась о его плечо.

– Я же сказала… я не Мудрая.

Теперь ей стало страшно – это был страх перед непостижимым.

– Не всегда мы выбираем Силу, – тихо ответил он. – Бывает, что Сила выбирает нас. Разве ты сумела бы сорвать цветок Белого Сердца, не будь у тебя наклонности к Зеленой магии? Я… я искал Проклятие ради его Силы, и его Тень накрыла меня, потому что я из про́клятого рода Зарстора и предназначенное ему зло сумело укорениться во мне, как это дерево укоренилось здесь, когда разрушилось черное зло прошлого. А ты не искала Силы и потому получила ее в дар. Разве Проклятие не лишилось Силы в твоих руках? Сотворенное тобой… я и вообразить не могу большего чуда.

Брикса снова покачала головой:

– Не мной сотворенное – это сделал цветок… И еще последний выбор Элдора и Зарстора – когда они сошлись там и не сумели даже вспомнить, что связало их такой темной ненавистью.

Она вспомнила двух усталых людей, отвечавших на вопросы, вложенные ей в уста кем-то или чем-то… Может быть, самим Проклятием?

– Зарстора? – удивился он.

Брикса рассказала ему о двоих, требовавших у нее Проклятие, и как они под конец ушли вместе, сбросив узы, наложенные их же деяниями.

– И ты уверяешь, будто не владеешь Силой? – изумился Марбон. – Дело ведь не в том, откуда она исходит, а в том, на что ее обращают.

Девушка села, вырвавшись из его бережных рук.

– Я не хочу, – громко выкрикнула она, обращаясь ко всем, кто был рядом, – больше к невидимому, чем к Марбону, Дведу и Уте.

Стремительно растущее деревце было уже не просто проростком. Ветви его окрепли и склонялись к ней, отягощенные наливающимися бутонами. Едва Брикса выкрикнула свой отказ, первый, самый большой бутон лопнул. Раскрылся цветок – белый, совершенный. Был день, высоко стояло солнце, а он расцвел!