Хозяин покачал головой:

– Ты приписываешь мне большие Силы, Зарстор. Обладай я хотя бы долей таковых, мне не пришлось бы спрашивать у людей…

– Так зачем спрашиваешь? – перебил Зарстор. – Беда – да, мы повстречались с бедой. Из тех бед, что происходят от дурных желаний, от игры с Силами, которые ослепляют прикоснувшегося. Мне не сравниться с тобой в дальнозоркости, Элдор, но и я слышал о неких призывах, о сделках и сговорах, о шевелении в странных местах. Мне говорили о Проклятии…

И снова, едва он произнес это слово, пала тишина – та тишина, что звучит грознее боевого клича. Никто не шевелился. Казалось, каждого здесь мгновенно сковал мороз.

Молчание нарушила женщина в белых самоцветах:

– Ты говоришь в гневе, владетель Зарстор, а ведь необдуманного слова не взять назад.

Впервые пришелец оторвал взгляд от Элдора, коснулся им женщины и тут же снова перевел на хозяина, словно были у него причины не спускать с него глаз.

Он ответил почтительно, но, отвечая, больше не смотрел на женщину.

– Да, милостивая, я разгневан. Но бывает, что человека прогневит правда и гневом он вооружается против несправедливости и коварного зла. Мои друзья тоже не обделены силами. На меня и на Ан-Як наложено Проклятие – я готов присягнуть в том даже на твоем алтаре под полной луной.

Тогда женщина повернулась к Элдору и взглянула на него в упор:

– Здесь прозвучали слова о Проклятии, направленном против этого владетеля и его земли. На такие слова должен быть дан ответ.

Элдор улыбнулся шире:

– Не утруждай себя, милостивая. Разве то, что стоит между родичами, касается не их одних?

Теперь в разговор вмешался юноша в шлеме со вздыбленным конем. Его темные брови в тени причудливого шлема сошлись к переносице.

– Верно, владетель Элдор, обычай говорит, что в споре родичей может возвысить голос лишь присягнувший им на верность вассал. Но Проклятие – не шутка, чтобы оставить его без внимания. С тех пор как мы собрались здесь, я спрашивал себя, отчего кое-кто из нас впервые удостоился приглашения. – Он кивком указал на подобия Жабы и птицы на дальнем конце стола.

Среди гостей прошел тихий ропот, в котором Бриксе послышалось в основном согласие. Но ни птица-женщина, ни Жаба – если их черты вообще способны были выражать чувства – не выказали ни удивления, ни недовольства.

За расходящимся по залу ропотом прозвучал голос зеленовласой женщины – легкий и нежный, как ветер в речных камышах.

– Владетель Элдор, не приличествует гостье говорить такие слова, но если в этой земле Сила встала против Силы, благоразумнее забыть об отсутствии должной вежливости и ответить…

– Хорошо ты сказала, госпожа Лалана: не пристало спрашивать хозяина, почему он устроил свой пир так, а не иначе. Но коль скоро речь начистоту – что ж, надо мной нет никакой Тени, чтобы скрывать свои дела, прошлые и будущие. – К самоуверенности Элдора прибавилась еще и надменность. – Верно, что среди нас, населяющих Арвон, ширится раскол, и в первую очередь потому, что никто не возвысит голоса, вопрошая о его причине. Мы не одной крови и принадлежим к разным народам, но ведь долгое время мы умудрялись жить рядом в мире…

Женщина с белыми самоцветами поднялась. В ее спокойствии Брикса почувствовала скрытый упрек говорившему. Женщина подняла руку к груди, шевельнула пальцами – уследить за их сложным движением Брикса не сумела. Но от этого движения в воздухе между ними чудом загорелся и остался пылать белый знак.

Впрочем, он недолго оставался белым – чистой белизны летнего полнолуния. Он тут же начал менять цвет, словно в него просачивалась чернота и, разъедая ее, кровь. Знак налился розовым, потемнел, но его очертания оставались прежними и различались отчетливо.

И вот он уже багровый. А переменам еще не конец: темнеет, темнеет – и вот уже все цвета изгнаны черным, а потом сам знак стал корчиться, словно эта перемена отдалась мукой в живом, чувствительном к боли существе.

Итак, белый знак почернел и сменил очертания. В серьезных взглядах сидевших за столом нарастала тревога. Только птица-женщина с Жабой остались невозмутимы.

Даже Элдор отступил на шаг. И тоже поднял было руку, словно хотел стереть это тусклое пятно в воздухе. Но его сжатый кулак опустился, не закончив движения. А вот лицо выразило холодную решимость.

Однако не он нарушил тишину, в которой все, казалось, затаили дыхание, как перед ударом грозы. Заговорила начертившая знак женщина.

– Да будет так… – Три слова прозвучали приговором суда, чье решение меняет судьбы целых народов.

Будто в ответ на ее слова гости стали подниматься с мест, бросая на Элдора полные укоризны взгляды. Он же высоко держал голову и твердо встречал эти взгляды в броне своего высокомерия.

– Я владетель Варра. – Он произнес эти слова так, словно в них крылся двойной смысл.

Женщина с белыми самоцветами чуть заметно склонила голову.

– Ты владетель Варра. – холодно сказала она. – Ты сам подтвердил свою власть. Но владетель должен и нести ответ за страну, доставшуюся ему в опеку, до конца.

Он по-волчьи оскалил зубы.

– Да, владение – тяжкая ноша. Не думай, милостивая, что я забыл об этом, когда…

– Когда связался с ними! – Зарстор сделал несколько шагов от двери. Он вскинул руку, словно готовился метнуть невидимое копье, указал пальцем на Жабу и птицу-женщину.

Элдор зарычал:

– Я сказал, что разберусь с тобой, родич. Ты навлек на меня позор, так пусть еще худшая судьба выпадет тебе, и твоим землям, и этим рыболюдям, которых ты приютил в своем логове. Поедатели грязи, в грязи живущие, скверна мира… – Его голос поднялся до крика. – Ты наплевал на имя своего Дома и едва не обратил во прах наш род…

Чем ярче пылала ярость Элдора, тем холодней становилось лицо Зарстора. Воины в чешуйчатых доспехах сплотились вокруг него. Руки их зависли над рукоятями мечей в ножнах, а глаза метались по залу, словно они ждали нападения врага с любой стороны.

– Спроси себя, Элдор – заговорил Зарстор, когда тот прервался, переводя дыхание, – с кем ты вступил в союз? Какой ценой заплатил за Проклятие? Не продал ли ты Варр…

– Ах-х-х! – В ответ раздался вопль чистой ненависти.

Но внимание Бриксы привлекло движение в конце стола – слабое, едва заметное.

Птица-женщина, держа в руке кубок, пристально вглядывалась в его глубину. Увиденное там увлекло ее больше ссоры двух владетелей. Голова ее качнулась вперед, будто клюнула. Зачерпнула содержимое кривым клювом или, наоборот, сплюнула в кубок? Этого Брикса не поняла. Но следующим движением она стремительно отшвырнула от себя кубок на середину стола прямо перед троном Элдора.

Вспышка – бывает ли пламя черным? – полыхнула, когда кубок ударился о стол, расплескав свое содержимое. Раздались крики. Все разбега́лись от взвившихся языков черного пламени.