в котором отразилась причудливая смесь искренности и предрассудков, уникален, так как описывает практическую сторону функционирования демократического аппарата и позволяет взглянуть на проблему со стороны, не вызывавшей симпатии у автора.

После олигархических переворотов, предпринятых в 411 и 404 гг. до н. э., стало ясно, что искоренить демократию без воздействия извне не удастся. Поэтому, несмотря на то что большее число представителей образованных слоев общества разочаровалось в ней, споры стали менее ожесточенными. Для обычных образованных людей это значило лишь то, что старые лозунги следует немного видоизменить. Сторонники олигархии, как и в споре, пересказанном Геродотом, настаивали на том, что слабость демократических свобод заключается в непоследовательности, и настаивали на правильности собственного идеала порядка. Себя они называли «лучшими из людей» (и другими расплывчатыми словами), которые на практике обозначали состоятельных греков. В условиях демократии то же отличие проводилось в более завуалированной форме, но центральной проблемой при этом оставалась защита имущества от отчуждения на общественные нужды. Предпочтительным слоем общества считались «зажиточные», или «выдающиеся люди», или (с большей ехидностью) «люди вкуса», «разумные люди». Их противниками были продажные демагоги, разжигающие войны, чтобы получить возможность заработать еще больше денег. Вместо того чтобы защищать олигархию, греки призывали вернуться в старые добрые времена, когда демократы еще не были продажными, и историю Афин стали искажать таким образом, чтобы она соответствовала данному тезису.

Мыслители могли быть более жестокими. Платон, описывая свой идеальный мир, ничего не писал о низших слоях общества или о том, в чем их можно убедить. Говоря о демократиях и олигархиях, существующих в действительности, он рисует их в карикатурном виде, делая это так талантливо и изящно, как был способен только он. Он уклоняется от обсуждения проблемы власти и ничего не говорит о том, как появится его идеальный город, если не считать высказанного им мнения, что для этого потребуется переубедить уже ставшего могущественным тирана. Подготовив таким образом основу, Платон попытался убедить в своей правоте (хотя и безуспешно) сиракузского тирана Дионисия Младшего. Аристотеля больше интересовали описание и классификация форм правления, существовавших в настоящих городах, но его теория основывалась на проведении не очень конструктивного различия между теми, кто действовал в рамках закона, и теми, кто его не соблюдал. Каждую форму государства, как единоличную, так и коллегиальную (и те города, в которых властью обладало ограниченное число людей, и те, где правили многие), таким образом, можно было отнести к категории добродетельных или продажных. Тирания, беззаконное единоличное правление, довольно часто встречалась в реальной жизни, и Аристотель сделал ряд интересных замечаний касательно ее. Но в своей теоретической схеме он предусматривает ограниченную (по вполне понятным причинам) возможность существования и ее добродетельного типа, при котором у власти оказывается настолько благородный и мудрый человек, что ему бывает не нужен контроль со стороны закона, что он сам олицетворяет этот закон. Найти продажных олигархов, настолько охваченных стремлением к богатству, что ради него они презрели закон, было опять же несложно. Однако не так легко оказалось привести примеры государств, где у власти находятся аристократы, но закон все равно сохраняет свое верховенство. Демократии времен Аристотеля можно было с легкостью обвинить в несоблюдении законов, но добродетель все же встречалась в примитивных аграрных сообществах, у входивших в состав которых земледельцев не было достаточно свободного времени для того, чтобы часто посещать народные собрания, поэтому они позволяли управлять собой лучшим из своего числа. Иными словами, с демократией можно мириться, если она не является таковой в полном смысле этого слова. Классификация оказывается не очень полезной, так как реальную основу под собой имели только беззаконные формы государства. На практике мы имеем дело с демократией и олигархией, которые находятся под постоянной угрозой установления тирании. С этим мало что можно было сделать, за исключением вывода о том, что демократия основана на неверном принципе всеобщего равенства – подсчете голосов без учета заслуг голосующих. Но это не очень подходило и для олигархий. Богатых людей можно было поддерживать, так как именно они были гоплитами, вносившими свой вклад в защиту государства, но стремление к богатству – занятие неблаговидное и разрушающее душу.

Большую пользу приносила идеализация Спарты, где жили истинные представители аристократии, нацеленные на сохранение добродетели. Платон, правда, жаловался, что спартанская система обучения направлена на формирование исключительно воинских добродетелей в ущерб всем остальным, а Аристотель, писавший после того, как спартанцы потерпели поражение от фиванцев, более охотно стремился искать везде и во всем недостатки. Но никто не сомневался, что спартанский законодатель разработал всю свою систему, чтобы привить жителям своего города весьма своеобразные идеалы. Даже в IV в. до н. э. у Спарты было много заступников, наиболее убедительным из которых являлся Ксенофонт, поселившийся там после того, как в Афинах против него было выдвинуто обвинение, хорошо знавший Лакедемон и много лет проживший в имении, подаренном ему Спартой[23].

Во всем этом преобладают моральные проблемы – вопросы о том, какую долю власти справедливо делегировать той или иной части общества, как не допустить распрей и переворотов, какой политический ландшафт лучше всего подходит для развития души каждого отдельного человека. В имеющихся в нашем распоряжении источниках очень мало сказано о том, как все происходило на самом деле, что представляли собой люди, заинтересованные в участии в этом процессе, каким образом они занимали свои должности и как их контролировали. Мы ничего не знаем об управленческих и организационных способностях тех, кто принимал те или иные решения. Геродот оперировал понятиями славы, патриотизма и простой честности. Фукидид, создавая исторические портреты Перикла и Фемистокла, двух государственных деятелей, которыми он больше всего восхищался, сосредотачивал внимание на их проницательности. Историки, родившиеся в IV в. до н. э., в основном стремились обличать пороки и поощрять добродетель в своих читателях; о стремлении именно к этой цели заявляли и другие.

В незначительной степени на общем фоне выделяется Ксенофонт, внесший свой вклад в спешную организацию знаменитого отступления Десяти тысяч к морю. Говоря о Сократе, чтобы объяснить разочарованному кандидату в полководцы, почему для афинян выбор делового человека на должность, требующую больших управленческих способностей, более разумен, он осознанно вставляет в свою речь парадоксы и преувеличения, но изредка в его словах прослеживается понимание того, чем подобные командиры занимались на самом деле. Аристофан, целью которого было лишь пародирование, косвенно передает нам более подробные, чем кто-либо другой, сведения о людях, управлявших Афинской державой, и о том, что о них думали современники. «Политработу» брали на себя демагоги, за которых продолжали голосовать необразованные греки, и дело тут было не только в подкупе избирателей. Делопроизводством