– Вы что, спрашивали господ… эм, джентльмена, где он был в ночь убийства?

– Нет. Это мисс Донован проводила допрос. И, я боюсь, ему это не понравилось.

– Представляю, – пробормотал Алек.

Кендра сделала вид, что не заметила его сарказм.

– Я бы хотела проверить прошлое мистера Дэлтона. Его жена ушла от него к другому мужчине, и я бы хотела узнать побольше об этом и о том, как она выглядела.

Сэм с любопытством взглянул на нее.

– Вы думаете, что она может походить внешне на этих проституток?

– Могла походить, прошедшее время. Жена мистера Дэлтона умерла. Это еще один момент, который нужно прояснить. Как она умерла? И когда?

– Я попрошу кого-нибудь из моих людей заняться прошлым мистера Дэлтона, – согласился Сэм.

– Он из Манчестера, – сообщил ему герцог.

– Спасибо, сэр. Я пошлю кого-нибудь на север, чтобы навести там справки. – Сэм почесал нос. – Я вернусь в Лондон, чтобы продолжить свое расследование в борделях, но я останусь здесь еще ненадолго, чтобы помочь с проведением допросов. Если вы задаете вопросы господам, я могу поговорить с прислугой и им подобными.

– Вы можете начать с «Головы короля», – резко сказал Алек.

Кендра удивленно посмотрела на него. Она не ожидала, что он выдаст эту информацию.

Его взгляд был холодным, когда он взглянул на нее.

– Я не верю, что мой брат совершил эти зверства, мисс Донован, и я намереваюсь доказать это, подтвердив его алиби. Я не хочу, чтобы его репутация была опорочена гнусным подозрением в том, что он является убийцей.

Элдридж подался вперед и посмотрел на них обоих.

– Гэбриэл? А он здесь при чем, скажите на милость?

– Он вместе с капитаном Харкуртом покинул замок после ужина в воскресенье вечером, чтобы посетить петушиные бои Хокингса, – сказал Алек дяде. – Если помните, у этого трактирщика есть арена для боев позади его заведения.

– Да. Я не видел, чтобы они выходили из замка в ту ночь. Но, конечно же, не стоит думать, что Гэбриэл…

Кендра резко оборвала его.

– Никого нельзя исключать из списка, только если у них нет подтвержденного алиби. – Она поняла, что очень боялась того, что их личная предубежденность будет диктовать ход расследования. Она не могла допустить этого.

Элдридж посмотрел на нее с недовольством.

– Моя дорогая, совершенно понятно, что Гэбриэл говорит правду. Я не большой любитель такого кровавого спорта, как петушиные бои. Это ужасное развлечение – смотреть на то, как одно животное в прямом смысле выклевывает глаза другому. Но я понимаю, что это доходное предприятие для Хокингса. Многие ходят посмотреть. И я не вижу причины, по которой Гэбриэл не мог туда пойти.

– Я не ищу причин. Такова моя позиция. Мы должны подойти к этому рационально, а не субъективно.

– А как же презумпция невиновности, о которой так красноречиво высказывался сэр Уильям Гарроу? – спросила Ребекка. – Разве мы не должны дать лорду Гэбриэлу кредит доверия?

– Он не в суде. Мы… – Кендра не знала, что сказать. Правоохранительные органы? Только она и Сэм принадлежали к этой группе. И все же она не была полностью уверена насчет того, чью позицию примет Сэм Келли. Он, кажется, понимал основы полицейской процедуры, но сыщикам платили клиенты, а не граждане города, которому они поклялись служить и который обязаны защищать. В настоящий момент ему платил Элдридж. Из-за этого он мог быть не совсем объективен в отношении племянника герцога.

– Я немного соскучился по хорошему английскому элю, – заявил вдруг Сэм, поднялся с места и, по сути, поставил точку в их споре. – Думаю, сейчас я наведаюсь в «Голову короля».

– Очень хорошо, мистер Келли. – Когда сыщик ушел, Элдридж стал рыться в своем столе, пока не нашел журнал со списком имен. – Теперь нам нужно снова пройтись по именам. Может, у Алека и Ребекки есть предложения… – Он положил лист бумаги перед их глазами. – Затем мы разделим между собой имена, чтобы провести беседы с подозреваемыми. Вы согласны, мисс Донован?

Она не могла иметь ничего против.

Карета была роскошной. Эйприл Дюпрей молча восхищалась ее убранством, ее зоркие глаза, как кассовый аппарат, считали стоимость плюша, красного бархата и стеганых подушек на сиденьях, обшитых золотом и с кисточками на концах. И она не могла не оценить прекрасные рессоры кареты. Она сразу заметила, как плавно они ехали по Лондону, автоматически сравнивая это ощущение с поездками в более дешевых экипажах и каретах. Без сомнения, все здесь было высшего класса.

Спустя почти четыре часа путешествия, однако, все впечатление рассеялось. Даже замечательные рессоры кареты не могли скрасть неровности деревенских дорог, а качка и тряска в карете почти что вызвали у нее тошноту. Она прижала руку в перчатке к животу и молилась, чтобы поскорее добраться до пункта назначения.

Будто в ответ на ее молитвы карета начала замедлять ход, затем куда-то повернула. Она подавила тяжелый стон, когда карета снова пошатнулась и поехала вперед. Дорога стала еще более ухабистой, колеса натыкались на камни и выбоины, и ей пришлось схватиться за медные перила рядом с дверью.

Ее терпение иссякало, она тихо проклинала господина, который давал приказы, не заботясь о ее комфорте. Изначально она была польщена, когда получила такой быстрый ответ на свое письмо и выполнила все изложенные там условия без лишних споров. Он написал, что пошлет за ней личную карету, чтобы отвезти ее в деревню, где они и встретятся.

Он попросил ее держать занавески закрытыми на протяжении всей поездки. Это была странная просьба, но она не придала этому значения. В конце концов, она сделала карьеру, потакая странным просьбам джентльменов. Но все же ей не понравилось сидеть в темной карете, когда они остановились на постоялом дворе для почтовых, чтобы покормить и напоить лошадей. И она возмутилась поведению молчаливого кучера, который отправился по своим делам, даже не открыв дверь, чтобы уточнить, не нужно ли ей что-то, или хотя бы поприветствовать ее. Одно дело – когда с тобой снисходительно обращаются представители привилегированного класса, совсем другое – когда это делают люди твоего класса.

В конце концов, ей стало совсем не весело. Однажды она с вызовом открыла тяжелые бархатные занавески, чтобы выглянуть наружу. Не то чтобы тут было на что смотреть: леса и убегающие вперед зеленые холмы, усыпанные домишками с соломенными крышами. Она рассматривала сельскую местность с неприятным ощущением, которое знакомо только тем, кто родился и вырос в Лондоне. Лондонцы предпочитали тесные улицы и покрытые грязью здания большого города.

Через какое-то время она поняла, что что-то меняется. Лошади снова замедлили ход. Она отдернула занавески, чтобы выглянуть на улицу. С другой стороны застекленных окон тесные ряды деревьев, плотно растущих вдоль тропинки, и их темные ветви и зеленые листья, аркой нависшие над дорогой, стали казаться ближе. Будто, когда она отвернулась, деревья подкрались к ней и окружили со всех сторон. Она вздрогнула и уронила занавеску. Полузабытые истории о злых лесных эльфах, духах и озорных феях проносились у нее в голове.