Я зажмурилась, чтобы пересидеть в темноте самое страшное. Когда я снова открыла глаза, все было залито мерцающим светом, и я осмелилась поднять глаза и посмотреть через колпак из «неогласса». Бешеная вспышка уже угасла — она длилась всего несколько секунд после разрыва оболочки аккумулятора — но этих секунд оказалось достаточно, чтобы Пластин загорелся.

Мой убийца плавился на глазах, языки пламени плясали по его пластиковому телу, но при этом он продолжал неспешно приближаться к моей капсуле. Его программа не умела распознавать боль. Он продолжал гореть, огонь уже лизал потолок полуподвала. Пожарная сигнализация сработала моментально, но первая вспышка жара оказалась настолько сильна, что вывела из строя потолочную систему огнеподавления. Стеллажи, забитые старым барахлом, пылали за спиной Пластина и вокруг него. Вот одна его нога подогнулась и растеклась лужей на полу. Рука оплывала, как свеча.

Сдвинув крышку капсулы, я молча смотрела, как мой смертельный враг, орудие моего отца, превращается в пылающую лужу. Голова его была объята пламенем, половина лица расплавилась, и я услышала его последние слова, искаженные растекшимся пластиком. «Миссия прервана. Отчет о повреждении… 11 процентов… мощности… 10 процентов… 6… про…» А потом голос расплавился вместе со всем остальным.

Я хотела бы почувствовать радость победы. Но чувствовала только безмерную усталость.

И тут, с большим опозданием, включилась резервная система подавления огня, и на меня обрушился целый ливень воды. Не знаю, почему это так меня рассмешило. Холодная влага успокоила боль от ожогов. Я запрокинула лицо и подняла руки. Я была жива — несмотря на все опасности. Последний инструмент родительского контроля плавился у моих ног, запутавшись в колючей сети шипов, через которые не смог пробиться. Я была розой. Я была дикой розой. И колючим терновником.

Вода не самое лучшее средство для тушения горящего пластика, а расползавшийся по полуподвалу дым вполне мог оказаться ядовитым. Наверное, я была похожа на настоящую ведьму, когда Брэн, Отто и Ксавьер примчались в полуподвал мне на выручку. Я стояла на останках своей убитой стазисной капсулы и истерически хохотала, подставив лицо искусственному дождю, а горящие останки Пластина пылали у меня за спиной. Увидев своих героев, я уронила руки и глуповато улыбнулась. Я помешала им спасти меня. Мне было даже немного жаль.

Ксавьер заговорил первым. Осторожно, словно опасаясь, что я наброшусь на него, он спросил:

— Роуз? Ты в порядке?

Я захихикала, но тут же закашлялась, трясясь всем телом. Холодная вода и дым горящего пластика совсем доконали мой измученный стазисным истощением организм.

— Ага, — сказала я им всем. — А что вы тут делаете все вместе? Почему не вызываете полицию? Отто, твоя рука! — Его сломанная рука до сих пор не была приведена в порядок, но висела на самодельной перевязи, в которой я узнала ткань из разорванной кресельной подушки из общежития.

Промокший насквозь Ксавьер выглядел совершенно сломленным и бесконечно старым. Отто подошел ко мне, обнял здоровой рукой за плечи и бережно (очень бережно, поскольку его большой палец касался моей шеи, и я смогла передать ему, как мне больно) повел меня к лифту.

«Со мной все будет в порядке, — сказал он мне. — Бывало гораздо хуже. Мы вызвали полицию, но дедушка Брэна знал, что мы доберемся сюда быстрее них. Он сразу догадался, где все это произойдет, и понял, что Пластин действовал в скрытом режиме. Полиции было бы трудно его отследить».

— Прости, что ты пострадал из-за меня.

Отто послал мне быструю мысль о том, насколько тяжелее ему было бы, если бы он молча отошел в сторону и не вмешался. Я поежилась. Да, это было бы много хуже.

— Прости за то, что я подумала тебе злое.

«Я знаю, зачем ты это сделала», — и в моем мозгу снова возник образ колючей розовой изгороди.

«Ты был прав, — беззвучно сказала я. — Я знаю, кого должна защищать».

Ужас мелькнул в его желтых глазах, когда я подумала о Серафине и Стефано.

«Я сделаю все, что в моих силах», — пообещал Отто.

Брэн ждал нас возле лифта. Я заметила, что вода перестала хлестать.

— Я займусь пожаром, — бросил Брэн, вытаскивая огнетушитель из красного шкафчика на стене.

— Скажи Ксавьеру, что я жду его наверху, — крикнула я ему вслед.

Брэн громко хохотнул на бегу, а Отто затащил меня в лифт и повез ко мне на этаж.

— С тобой точно все будет в порядке? — спросила я, когда мы вошли внутрь. — Что с твоей рукой?

«Пойду к своему врачу. Пенни будет с нетерпением ждать рассказа обо всем случившемся, она обожает приключения».

— Твой врач в лаборатории?

«Где же еще? Кто еще может знать, как я устроен? Меня даже лечить нужно по-другому. А вот тебе срочно необходим доктор. Ты вся красная, как роза».

— Зато живая!

Глаза Отто снова сощурились.

«Где твои родители?» На самом деле он не подумал слово «родители», но смысл был примерно такой.

— Насколько я знаю Патти и Барри, они играют в гольф или занимаются чем-нибудь столь же полезным, — ответила я. — Впрочем, не буду мелочной. Наверное, они на работе.

«Я спрашиваю, потому что полиция непременно вызовет их. Наверное, ты захочешь быть заранее готова к их приходу».

— Да, — кивнула я. Войдя в свою комнату, я сняла с вешалки свежую школьную форму. Из-за обгоревших пальцев переодеться оказалось гораздо сложнее, чем я думала. Руки до сих пор жгло огнем. — Ой! — процедила я, натягивая мягкий хлопок на свою обожженную докрасна кожу. Ныло вывихнутое плечо, пульсировало болью ушибленное колено, глаза до сих пор щипало, мышцы горели, а Брэн здорово расцарапал мне шею, пытаясь стащить с меня ошейник. И в довершение всего, у меня до сих пор не заживал локоть, отбитый о ребра Пластина на Нирване. Попробуйте одеться в таком состоянии! В конце концов я кое-как натянула юбку и блузку, проигнорировав все остальное.

Прихромав в гостиную, я увидела, что Отто уже вытащил аптечку с полки над холодильником. Ловко орудуя одной рукой, он заклеил мне пальцы «Ледопластырем», который обжег меня холодом, но мгновенно притупил боль. Потом Отто заставил меня проглотить обезболивающее и как раз принялся опрыскивать мое опаленное лицо охлаждающим раствором, когда явились Барри и Патти.

— Что ты здесь делаешь? — рявкнул Барри.

— Что ты натворила на этот раз? — спросила Патти.

— Почему нас вызвала полиция?

— И что это такое? — взвизгнула Патти, указывая на Отто, который только глаза закатил.

Я пропустила все их вопросы мимо ушей.

— Вы уволены.

— Что? — Патти и Барри ошеломленно уставились на меня, а Отто издал очень странный, задыхающийся звук. Он смеялся. Это придало мне сил.