Кирилл вбросил пистолет в карман пиджака, повернулся и вышел.

Он пришел в себя только во дворе прокуратуры. Он шел из стеклянных челюстей к караульной будке, и его прошиб холодный пот, и кости в ногах вдруг растаяли, как сахар, брошенный в кипяток. Когда он подавал пропуск на входе, он вспомнил, что следователь не поставил ему отметку на пропуске, и ему представилось несомненным, что вот сейчас во двор выбежит группа захвата, и человек в камуфляже и шлеме-сфере заорет: «Стоять!»

Он отмочил самую большую глупость, какую только мог. Он пронес оружие в здание Генпрокуратуры. Он вытащил его в кабинете, который прослушивался. И, кстати, это оружие не было зарегистрировано в Москве; он вообще не имел права таскать этот ствол иначе, кроме как в Торби-кале.

Толстый сержант козырнул ему, отдавая паспорт, рамка зазвенела, пока он шел через нее к свободе, и черный бронированный «мерс» Кирилла уже выворачивался со стоянки, завидев своего шефа.

Он сел в «мерс» и вдруг понял, что его не арестовали. Вытащил ствол, вытер отпечатки и сунул водителю:

– Подержи пока у себя, – сказал Кирилл.

* * *

Следователь Пиеманис позвонил на следующий день. Он был очень вкрадчив. Он сказал, что у него есть ряд вопросов к Кириллу Владимировичу, и что он хотел бы договориться о встрече. Кирилл хотел было ответить «только повестка», – но что-то в тоне Пиеманис его удивило.

– Приезжайте в офис, – сказал Кирилл.

Андрис Пиеманис не хотел приезжать в офис. Он предложил встретиться на «нейтральной», как он выразился, территории.

Через два часа Кирилл вылез из «мерса» напротив мерцающего во тьме ресторана. Вместо одной машины сопровождения у него было две: на повороте на Климашкина к кортежу присоединился джип Хагена. Белокурый глава АТЦ прилетел в Москву по каким-то своим палаческим делам. Они обнялись, и Кирилл сказал:

– Спасибо, что приехал. Я боюсь, что он устроит какую-то подлянку.

– А что ты ему сделал?

– Ничего особенного. Разбил ему зубы «макаровым» в его собственном кабинете.

Белокурый эсесовец оглядел своего худощавого собеседника:

– Ты растешь, – сказал Хаген.

«Будем надеяться, что я все-таки не дорасту до того, чтобы вышибать мозги восемнадцатилетним девушкам».

Над белоснежными скатертями пылали серебрянные семисвечники; на сцене орал день рождения, и никакое, даже самое совершенное звукозаписывающее оборудование в мире не записало бы за их столиком ничего, кроме новой песни «Виагры».

Следователь явился спустя двадцать минут. Он нервно оглядел Хагена, кивнул Кириллу и присел не то чтобы на краешек стула, но и не посередине.

– Поужинаете? – спросил Кирилл.

Пиеманис кивнул, и Кирилл подозвал официанта. Выбор следователя пал на фуа-гра, черную треску со шпинатом, и белое Шабли восемьдесят девятого года. Разговор шел ни о чем: следователь рассказал пять анекдотов, шесть из которых Кирилл слышал еще в университете.

Андрей Пиеманис покончил с треской, вытер маленький рот ослепительно белой салфеткой с вензелем ресторана, заглотил последнюю каплю вина, наклонился к Кириллу и сказал:

– Вообще-то я хороший сыскарь.

Кирилл промолчал.

– Может, встретимся еще? – спросил Пиеманис.

– Зачем?

– Если захотите, – сказал следователь.

Он резко поднялся и пошел вглубь зала. На столе осталась папка, желтая, чуть потрепанная, которую он принес с собой, и теперь оставил, подтолкнув ее к Кириллу. Кирилл развернул папку. В папке была фотография черного «мерседеса». Они были сняты камерой слежения, довольно дешевой, крупноячеистой, и все же рядом с «мерсом» можно было узнать невысокого худощавого человека в черном пиджаке и черных брюках. Того самого, которого Кирилл видел за две минуты перед взрывом.

Следователь Пиеманис вернулся через десять минут. Папка по-прежнему лежала на столе. Следователь приоткрыл ее, но фотографии уже не было. Вместо нее лежали двадцать тысяч евро. Следователь как-то странно всхлюпнул ртом и облизнулся. Глаза его разбежались, как биллиардные шары после столкновения.

– Почему бы вам завтра не приехать в офис? – сказал Кирилл.

* * *

Следователь Пиеманис приехал в офис в десять утра. Он настороженно ступил на наборный паркет кабинета, оглядел великолепие отделки и круглый стол, такой большой, что будь он бассейном, в нем можно было бы утопиться, и двух сидевших за столом людей, – Кирилла Водрова, в темно-синем пиджаке и светло-синем галстуке, и белокурого начальника АТЦ, в черной со стальным отливом рубашке, перекрещенной рыжими подпругами кобур. На арийской голове Хагена красовалась зеленая круглая шапочка, украшенная звездой с нависшим над ней полумесяцем.

Следователь повертел головой и сел, и длинный волосок на его бородавке уставился на лежащую посереди стола коробку, буднично накрытую газетой. Кирилл снял газету, – под ней лежали два толстых, запрессованных в плотную пленку куба по сто тысяч долларов.

– Это что? – сказал следователь. Он ужасно напомнил Кириллу кота, принюхивающегося к новой банке «вискаса».

– Задаток.

– А окончательный расчет?

Хаген гибко потянулся и хлопнул себя по кобурам с торчащими из них рукоятями «стечкиных».

– Бери задаток и покажи товар, – сказал Хаген, – и не думай, что можешь впарить фуфло.

Следователь Пиеманис откашлялся и развернул принесенную им папку.

– Черный «мерседес» госномер У323НО был угнан у гражданина Буткина на Профсоюзной улице второго ноября в три часа дня, – сказал следователь.

Хаген невозмутимо слушал.

– Согласно показаниям владельца, его выкинули из машины трое кавказцев. Это стандартный способ действия аварских и ингушских банд, специализирующихся на грабежах автомобилей; таких банд в столице не одна сотня. Как правило, автомобиль сразу загоняют в мастерскую и перебивают номера, и если он предназначен для перепродажи в Москве, то в Аварии сообщник в ГИБДД обычно выписывает фальшивый ПТС и справку о продаже. А если его гонят на Кавказ, то следователь или гаишник садится за руль машины и отгоняет ее на Кавказ, и номера перебивают уже там. Никто ведь не проверяет машину, за рулем которой гаишник. Я проверил, кто выписал фальшивый ПТС на этот «мерс», и это оказался один аварский гаишник по имени Иса. Я захотел его допросить, но коллеги из республиканского МВД были на редкость не расположены к сотрудничеству. Да и сам Иса потерялся.

Следователь Пиеманис замолчал и выжидающе поглядел на Хагена, словно полагая, что начальник республиканского АТЦ даст какие-то пояснения, или прокомментирует ситуацию, но Хаген сидел молча, откинувшись коротко стриженым затылком к спинке кресла, и запустив большие пальцы рук под рыжие ремни кобуры.

– Что ж, – сказал следователь Пиеманис, – мне было отрадно видеть, что в своем расследовании… мы с коллегами движемся в одном направлении.