– То это значит, что мы попросту не успели испытать их все, да и я же не говорил, что штамм был лишь один. И не забывай, годы могли сами сделать свою работу.

Станислав замолчал, беря на проверку характер Тобина, сверля его взглядом, надеясь найти опровержение, но тому не было суждено сбыться. Чем дольше думал Станислав, тем больше приходил к выводу, что подобное возможно.

– Ты правильно сказал, прошла куча лет, а значит, на что я надеюсь, наука успела на пару голов прыгнуть выше того, чем она являлась в наше время? – Стас откинулся на спинку стула и, переглянувшись с Ханной и Кроссом, вновь обратил внимание на Тобина.

– Вы же хотите от меня помощи? Вот она. Мой вклад в вашу борьбу, а то, как я погляжу, за все время, пока я спал, не сильно вы сдвинулись с мертвой точки.

– И если мы сможем найти и использовать ваши наработки, то тогда надобность в тебе может и отпасть, – подытожил Станислав несколько задумчиво, вызвав неподдельное волнение у Ханны и Кросса.

– Тебе не повезло, – Ханна обратилась к Тобину, – сейчас на Вектор не попасть. Да и зачем рисковать, если у нас уже есть ты.

Тобин молча смотрел на нее с легким удовольствием от ее власти в этот момент, но в то же время все понимали, что он совершенно не разочарован ее словами.

– Как ни странно, но она права, – согласился Стас, чуть подумав. И в этот момент на наушник Стаса поступил вопрос от Октавии о результатах анализов, на что он, взглянув на мониторы, сразу же ответил:

– Все хорошо, у него есть антитела, скоро начну работу.

После этого Октавия лишь позвала к себе Ханну, дав разрешение Стасу и Кроссу на создание лекарства. Говорить с Тобином далее желания толком не было ни у кого, Ханна отлично подвела черту, о чем понял даже он, вновь откинувшись на спинку, войдя в положение молчаливого и выжидающего наблюдателя. Ханна хотела что-то сказать, но почему-то не находила слов. Ей попросту хотелось уйти подальше от этого человека, что она и сделала в итоге, лишь кивнув Кроссу, что все хорошо.

Путь для нее почему-то оказался значительно дольше и труднее ожидаемого: из головы не выходил Тобин. Социопатичное отношение ко всему происходящему от такого важного для их работы человека вступало в конфликт с его вполне адекватным восприятием мира и потрясающей адаптацией к нынешней ситуации. Обычно она быстро понимала истинную сущность людей – разумеется, с допущениями, отделяя тех, с кем ей в целом комфортно и приятно находиться рядом, от тех, кто может, скорее всего, составить ряд разных неприятных и неприемлемых для нее проблем. Но тут она впервые была в замешательстве, вроде бы видя далеко не самого лучшего человека насквозь, но в то же самое время странное предчувствие основательно осело у нее в голове – только вот что это и к чему, она все не могла понять.

Только Ханна зашла в Центр, как Октавия уже стояла с планшетом в руках у стола. По лицу понять что-либо было, как и всегда, невозможно. Взяв планшет и изучив уже открытые материалы, Ханна недоумевая спросила:

– Как такое возможно?

– Найди мне ответ на этот вопрос.

Октавия, на удивление, не скомандовала в привычной манере – она просто сказала, позволяя другим мыслям занимать все ее внимание. Это также подтвердилось ее уходом к Первому сразу после обращения к Ханне. Октавия предпочла бы сама разобраться, как оказалось, с неоднозначной историей Харви Росса и всеми вытекающими из нее вопросами, но это может и подождать. Сейчас у нее с Первым идет полным ходом расследование причин событий на Улье и Векторе за последнее время, к тому же еще и Наваро прямо сейчас отнимает все внимание.

Света и Наваро находились внутри моста, примерно на половине пути к Вектору. Из-за взрыва в кислородных садах станции некоторые осколки повредили корпус конструкции, нарушив герметичность, вынудив оставить лифт у Улья. Вот им и пришлось преодолевать все это расстояние своим ходом, благо невесомость и системы впрысков на костюмах позволили долететь довольно быстро. С другой стороны, единственным рабочим ныне источником освещения были они сами: фонари на костюмах да несколько небольших, но мощных ламп, которые они расставили вокруг аварийного места.

– Октавия, когда уже система защиты Сферы заработает?

– Я услышала тебя еще в первый раз. А я не люблю, когда меня перебивают.

Наваро хотел рявкнуть на нее, но сдержался. Света ничего не говорила, все ее внимание сейчас было направлено на терявшего над собой контроль Наваро.

– Площадь охвата большая, запущенная вами химическая смесь не сразу влияет на противника. На это потребуется время.

Наваро молчал, находясь в моменте.

– Ты правильно решил, что надо починить мост, – после паузы заговорила Октавия. – Пока вы там, мы здесь пытаемся понять, почему случился сбой на Улье. Нельзя терять самообладание, особенно сейчас.

Свету удивили слова и даже тон Октавии: уж слишком она входила в положение, наконец-то проявляя лидерские качества, а не надзирательные. Но больше всего заметно было это по Наваро, в том, как он смог обуздать раздражение и гнев, вызванные невозможностью попасть в тот же час к Мойре, чье заражение с каждой минутой все больше влияет как на ее разум, так и на тело. Тряхнув головой, не подавая более никакого вида, он молча продолжил работу по спайке поврежденных контактов под потолочной рельсой, куда врезался кусок Вектора, пробив боковую стенку. Света же как раз заваривала рваный кусок металла, дабы можно было восстановить кислород в будущем здесь.

Они были развернуты спинами друг к другу, между ними примагничен ящик с ремонтным набором и запчастями, сверху которого включена небольшая круглая лампа с поднятой задвижкой, дабы свет касался лишь потолка. За пределами моста ничего не было видно, словно там бесконечная темнота, ждущая их в свои объятия. Так же было и внутри: посмотрев в сторону обратного пути или же по направлению к Вектору, увидеть можно было лишь ничего да бесконечный квадрат, защищающий от внешнего мира.

Наваро не думал об этом, как и не думал о своей безопасности: все мысли были о Мойре. Она там, на огромной станции среди множества опасностей, в самом жутком месте, какое только можно представить. Он бы мог уже давно добраться до Мойры по прямой, но, раз она заражена, а костюм, скорее всего, поврежден, то путь до Улья она не перенесет. Надо сделать этот лифт, чтобы сразу же подключить к внутренней медицинской поддержке, установленной внутри. Каждая такая мысль сопровождается мощным приливом сопутствующих эмоций, совладать с коими сейчас не так и просто. Плюс к этому, прибавляется потеря понимания времени, потраченного не только на работу, но и на осмысление происходящего сейчас. Наваро сам не замечает, как загоняет себя в немыслимое состояние, и от этого еще больше теряет самообладание.

– Как у тебя?

Этот вопрос он услышал с первого раза, но почему-то не ответил, ожидая повторения с верным акцентом заинтересованности.

– Наваро? Все сделал? Эй, ты слышишь меня?!