на ее ладонях и груди метки невидимости, напитала их толикой силы. Затем зарядила собственные метки, и обе растворились в ночи. Она нащупала руку Стелы прежде, чем видимость ухудшилась, и они уже медленнее устремились вперед.

Лагерь никто не охранял; дети сгрудились вокруг помоста, не отрывая глаз от брата Франка, который с криками расхаживал взад и вперед. Перед кафедрой собралось полдюжины юных присных, шерстивших толпу стальными взглядами.

Праведник разительно отличался от скованного Малыша, памятного Ренне по прошлым встречам. Аккуратно подстриженные бородка и волосы дико заросли, изысканные одежды сменились бурой домотканой рясой сельского рачителя, рукава у которой отрезали, чтобы выставить напоказ татуировки. Они светились, и аура горела ярко. Ярче, чем у тех, кто окружал помост.

– Потерпим ли мы это? – вопросил Франк. – Позволим ли держать наших сестру и брата в оковах за одно лишь желание свободно выбегать в открытую ночь?

– Нет! – дружно взревели присные, и многие в толпе подхватили, а ауры покраснели от гнева.

Ренна без труда вычислила меченых шкур по аурам, которые светились почти так же ярко, как у Франка, и костей, вооруженных оружием из демоновой кости. Они лишились вожаков и кипели от ярости. Над ними плавали образы детей, штурмующих крепость Лиши и вышибающих двери. Ренна подумала, что при той энергии, которую накопили их отряды, они с этим запросто справятся.

Но убеждены были не все. Шарумы стояли особняком с Джарит и ее внучкой; они с невозмутимыми аурами наблюдали за толпой. Их вряд ли удастся поколебать, но в той же мере они не собирались и останавливать безумие.

Однако насосы склонялись к тому, чтобы занять позицию Франка. Впереди них со скрещенными руками стояли Каллен Лесоруб и Джас Рыбак. Они тоже были злы, но не так, как другие, ибо вкусили магии меньше, чем остальные отряды. Они не поддержали галдеж.

– Брат Каллен! – воззвал Франк, понимая, кого ему придется убедить. – Ты сомневаешься в нашей правоте?

– Я не меньше других хочу, чтобы Стела и Кит вернулись, – ответил Каллен. – Но это не означает, что я готов вышибать дверь госпожи Лиши.

– Бывают времена, когда твердые в верованиях мужи и жены обязаны восстать против неправедности! – вскричал Франк. – Я присутствовал при том, как Арлен Тюк лично сказал инквизитору Хейсу: «Если выставите блудницу, я переломлю через колено столб и загоню одну половину в вашу дверь, а вторую – в графскую!» Так Избавитель давал нам понять, что те, кто выступает против ночи, неподвластны законам людей.

Ренна вспомнила эти слова. Арлен произнес их в запальчивости, во время распри, которую по иронии судьбы начал сам Франк, высмеявший ее за недостаток манер, когда подал дорогое вино в хрустальной посуде. Теперь воспитанности недоставало ему самому, и он метался зверем, пытаясь именем ее мужа разжечь и склонить к насилию толпу.

«Хватит», – подумала она и отключила метки невидимости.

– Я тоже при этом присутствовала! – выкрикнула Ренна, устремившись в толпу.

К ней обернулись, глаза вытаращились. Дети отпрянули, сминая стоящих сзади и освобождая ей путь к помосту.

– Ренна Тюк, – зашептались вокруг, но Ренна оставила их без внимания, сверля взглядом Франка.

– Узрите! – возопил Франк, указав на нее с напыщенностью жонглера. – Ренна Тюк, суженая Избавителя, возвращается, чтобы вести нас по нашему праведному пути!

– В нападении на Лощину нет ничего праведного! – пролаяла Ренна в ответ.

Франк смешался, но только на миг.

– Ты отрицаешь слова самого Избавителя? «Вы распоясались, – сказал он, – и должны понять, где кончаются метки».

Ренна растаяла и мигом позже соткалась на помосте рядом с Франком. Сграбастав рясу, она с разворота швырнула его с возвышения, и он грянулся навзничь на пятачке, поспешно освобожденном зрителями.

– Метки кончаются, когда ты толкуешь мне смысл мужниных слов! – сказала Ренна. – Тех, что прозвучали в ссоре, которую ты же и начал!

Она направилась к ступеням, не отводя от Франка гневного взгляда, но его юные приспешники преградили ей путь. В их аурах царила неразбериха. Поклоняться их учили ей, но знал их, пестовал и наставлял в преданности Франк. Именно Франк напитал их силой.

С ними придется разобраться – как, может быть, и с другими, но нельзя забывать о главном. Она начертила в воздухе ударную метку, расшвыряла мешавших пройти и стала подкрадываться к их вожаку, как к ночному волку.

Франк поднялся и припал к земле. Он не пострадал, избыток магии укреплял его тело, а в ауре кипело бешенство.

«Замечательно». Ренна приближалась, отбросив осторожность и провоцируя к нападению. Франк заглотил наживку и прыгнул, намереваясь ее схватить. Она непринужденно посторонилась, поймала за руку и, крутанув, применила против Франка силу его же инерции и швырнула через круг.

Франк снова остался невредим, но это было нестрашно. Как ни хотелось ей его отмочалить, демонстрация была важнее. Пусть зрители увидят честную схватку, в которой она победит.

Аура Франка пылала магией, и он осыпал Ренну градом ударов, но его шарусак еще пребывал в зачаточном состоянии. Когда-то Ренна дралась так же, полагаясь на голое неистовство. Для борьбы с безмозглыми трутнями этого зачастую хватало.

Но Шанвах ее от этого отучила. Шарум’тинг унижала ее примерно так же, пока она не научилась уважать оборонительные способности и ум противника. Вдобавок она ознакомила Ренну с болевыми точками – местами, где сходились и разветвлялись телесные энергетические потоки. В этом таился секрет шарусака дама’тинг, и Ренна, вооруженная меточным видением, различала яркие точки в ауре Франка не хуже, чем звезды в ночном небе.

Франк приступил к ней с удвоенной яростью. Теперь он был начеку, но все удары пришлись в пустоту, тогда как Ренна отклонилась и врезала пяткой в бедренную точку. Он сложился, словно лист бумаги, и Ренна, змеей захватив его правый бицепс, заломила ему руку за спину. Удар под колено поверг его наземь. Она выламывала плечо, пока не услышала хруст.

Франк взревел от боли, но Ренна поняла по ауре, что поединок не закончен. С усилием оттолкнувшись от земли, он поднялся, словно не замечая сломанной руки, и преимущество Ренны во многом сошло на нет. В шарусаке все строится на тяжести и рычагах силы противников, но магии во Франке было столько, что Ренна весила для него не больше куклы.

Она дала ему отойти, поставила руки на бедра и улыбнулась, когда он присел, оскалился и вытянул руку, залечивая ее магией. Через считаные секунды он будет вновь готов к бою.

Ренна шагнула вперед, чтобы добить его, пока он не восстановился, но тут раздался крик – и братья с сестрами атаковали ее. Их замешательство улетучилось, и