— Лавка закрыта, господа. Неужто не видите, что свет не горит? — раздраженно проворчал кузнец, недовольным взглядом окидывая визитеров.

— Скажи, почтенный, — обратился к нему Черный, — здесь ли живет госпожа Стилла?

— Кто ты, чужак? — подозрительно спросил гном.

— Мы были знакомы с ней. Давно. — Голос бессмертного звучал непривычно растерянно и смущенно.

— Судя по тебе, не могу сказать, чтобы ты вообще мог ее видеть, — отрезал кузнец. — Когда она умерла, ты еще был неразумным младенцем.

Черный поперхнулся и прохрипел:

— Что?! Ты, наверное, перепутал. Я говорю о Стилле, Цветке Гор.

— Это имя моей матери, и тебе лучше… — Гном внезапно замолчал и медленно, растягивая слова, произнес: — Как тебя зовут?

— Сейчас — Черным, — ответил иномирянин, кутаясь в плащ, хотя в лавке было отнюдь не холодно. — Тогда меня звали Ищущий Смерть.

— Странник, Ищущий Смерть, — уточнил кузнец. — Бессмертный, ты забыл, что гномы не живут так долго, как эльфы, гномы могут умереть от старости. Она вспоминала о тебе, даже умирая и будучи женой моего отца. А он всегда мучился тобой, но слишком любил мать и надеялся, что ты не придешь и не отнимешь ее у него. Но ты отнял ее и так, не приходя. Мать знала, что ты вернешься. Она была права… Ступай прочь, Странник, и забери с собой своего спутника. Мне жаль тебя, я скорблю о твоей участи, но мне еще более жаль тех эльфиек, альвиек и гноминь, которые ждали, ждут и будут ждать тебя и к которым ты так и не придешь, пусть и не по своей вине. Возможно, было бы лучше для всех, если бы ты и Смерть наконец встретились.

— Возможно, — покорно кивнул Черный. — Прости, кузнец, не в добрый час я вспомнил об этом доме. Прощай.

— Прощай, Ищущий. Надеюсь, когда-нибудь тебя назовут Нашедший.

— Надеюсь, — прошептал иномирянин и вышел из лавки.

Ренкр собрался было пойти вслед за ним, но кузнец остановил его:

— Скажи, альв, откуда у тебя эта секира?

Долинщик поспешно объяснил и, извинившись, выскочил вслед за Черным. Тот был очень расстроен и мог уйти куда-нибудь, Ренкр уже совсем не улыбалось одному искать ночью путь ко дворцу-крепости.

Черный стоял у двери, дожидаясь его. Он вымученно хмыкнул:

— Пойдем-ка во дворец, завтра отправляемся в путь.

…Позже, глубокой ночью, когда из высокого стрельчатого окна можно было видеть только редкие огни, горевшие в нескольких домах, Ренкр слышал, как в соседней комнате стонал во сне, ворочался и что-то шептал, кажется какие-то имена, его бессмертный спутник. Но парень старался не вслушиваться.

Наутро Ренкра разбудил какой-то незнакомый гном. Гном очень нервничал, несколько раз извинился за то, что доставляет неудобства, но дело в том, что сам Ищущий попросил его разбудить своего друга и препроводить в парк Правителя — после того, как означенный выше друг, то есть, конечно, вы, господин, изволите откушать.

Откушать Ренкр на самом деле изволил — и даже с видимым удовольствием, которое очень утешило гнома. Все блюда были принесены прямо в комнату, где альв и налег на них, с сильным неудовольствием думая о предстоящем пути. Там небось таких роскошных яств не будет. Лучшее, на что можно рассчитывать, — глоток родниковой воды да кусок провяленного мяса. Закончив трапезу, Ренкр попробовал подняться, но это получилось у него не сразу. Совладав с непослушным телом, парень взял в одну руку дорожный мешок, в другую — секиру и последовал за провожатым.

Они некоторое время брели по увешанным пыльными гобеленами коридорам дворца-крепости, затем спустились по широкой лестнице, застеленной дырявым ковром, на первый этаж и здесь, через резную дверцу, проникли в парк Правителя. Ренкру он показался удивительно уродливым: неестественно, рядами, высаженные деревья перемежались покрытыми мелким рыжим камешком дорожками. Изредка то здесь, то там виднелся изогнутый ряд подстриженных кустов. Каждая торчавшая не так веточка, каждый листочек обрезались бдительными садовниками. Это было особенно удивительно, если учесть общее запустение, царившее во дворце-крепости. Ренкр поинтересовался, в чем же дело. Гном смущенно объяснил, что казна страны не в таком уж плачевном состоянии, как это может показаться на первый взгляд. Просто Правитель очень не любит тратить деньги зря, а поскольку Брарт-О-Дейн почти не поддерживает связей со своими соседями, то Дэррин считает реставрацию дворца-крепости бессмысленной.

— А как же парк? — удивился Ренкр.

— Парк — гордость Правителя и его единственная отрада, — заявил гном. — Дэррин часто отдыхает здесь.

— Но почему же тогда парк сделан так уродливо и безвкусно?

Провожатый всплеснул руками и оглянулся по сторонам:

— Как можно! Правитель считает его лучшим парком во всем Нисе.

— Дэррин много странствовал? — уточнил парень.

Его всегда привлекали рассказы о путешествиях, хотя, признаться, за последнее время альв немного разочаровался в них, считая, что многое перевирается, а многое — замалчивается; в противном случае большая часть таких рассказов состояла бы из описания длительных однообразных переходов.

Гном выглядел совсем расстроенным:

— Прошу вас, не стоит так громко… Все-таки… — У него не было слов, чтобы передать свой ужас от того, что было сказано Ренкром.

Тот удивленно посмотрел на своего провожатого и дернул плечом:

— Да что с тобой?

— Ничего-ничего. — Тот замотал головой так, что, казалось, она сейчас оторвется и улетит куда-нибудь в кусты.

«Не беда, — решил долинщик. — Найти ее здесь будет нетрудно, что же до обладателя, то, сдается мне, он не особо изменится. Что с головой, что без нее — одинаково глуп и унижен». В несколько следующих мгновений ему пришлось пересмотреть свое мнение. Наверное, дикое мотание головой из стороны в сторону было знаком. Но кто б мог подумать!.. Легкое головокружение, которое Ренкр чувствовал в течение всего пути, стало его донимать особенно сильно, и юноша опустился на усыпанную рыжими камешками дорожку, чтобы перевести дух. Откуда-то из глубины парка к нему медленно, как сквозь воду, приближались гномы. Много гномов. «Какого тролля они здесь делают? — отстранение удивился долинщик. — Разве что это — местные садовники. Но почему так много?» Странно, садовники держали в руках веревки и мешки. Добравшись наконец до Ренкра, они стали набрасывать на него оные веревки, собираясь его связать. «Обидно, — подумал он, — ведь я же им ничего плохого не сделал». Но стоит ли разговаривать с этими наглецами? Пожалуй, что нет. Лучше секирой их всех, секирой! А что? — сами первые начали! Поднять оружие оказалось трудновато, но в конце концов он сделал это, расшвыривая в стороны нападавших. Кажется, гномы что-то кричали. Кажется, что-то о милосердии. И еще — о том, что он должен был спать. Наверное, должен был. Но не сейчас же! И потом, спать связанным, да еще в мешке — очень, знаете ли, сложно. То ли дело на мягкой дорожке. Вот только камешки режут кожу щеки, а так — ничего. Да еще откуда-то взялся Черный, бегает, кричит, садовников роняет наземь — спать мешает. А-ах!.. И Ренкр заснул, прислонившись щекой к камешкам, таким неожиданно мягким и нежным.