«Низы» же все более не хотели работать. Постиндустриальная «идея», что можно жить не работая, что обещал это «коммунизм», а фактически достиг «капитализм», прочно завладела народными массами в масштабах, достаточных для переворота.

Тяга «низов» к рогу изобилия, освобождающего от труда с помощью:

– эксплуатации природных ресурсов (практически осуществляемой);

– магии «эффективности» форм организации (везде в мире одинаковых);

– науки (все менее продуктивной во всем мире);

– предприимчивости (исторически обреченной в социальной массе на разорение где угодно);

– инноваций («экономики знаний» – якобы новой, но это и есть старый капитализм);

– эксплуатации и грабежа колоний (сами не будем, но что если вместе с Западом, втихаря?);

– чего-нибудь еще «западного»,

…и составляет основу идеологического обоснования и нашего текущего экономического порядка. При этом владение экономикой полностью олигархизировано, включая и управление формально государственной собственностью. Последнюю никто от издержек не избавил, напротив, ее расходы увеличились, так как они являются также источником частного дохода. Население перекредитовано и усиленно потребляет, но не работает. Непродуктивные коллективы воспроизвелись в современных офисах. И занимаются «тимбилдингом».

Сегодня мы можем оценить, что может такая экономика, но пенять не на кого, стремились к этому сами. Отказ от труда в пользу нетрудового потребления и был отказом от социализма. Кто понял жизнь, работать бросил.

Пришли ли мы к капитализму? Что он сегодня из себя представляет? Есть ли он вообще?

Сама идея капитала как политэкономической сущности предполагает его естественно-историческую природу. Капитал – самовозрастающая стоимость, концентрация ресурсов и деятельности, поддерживающая свое воспроизводство и развитие. По Марксу, капитал определяет экономические процессы, начиная с определенного уровня развития производительных сил, то есть с момента появления науки как фактора экономики во всем многообразии этого явления. Основным капиталом капитализма Маркса стал капитал промышленный, а торговый и финансовый капиталы уже обслуживали этот первый. Только таким способом капитал стал определять все в экономике, став промышленным.

Однако сегодня неолиберальная идеология и пропаганда в качестве важнейшего обоснования прикрываемой ею политики развивает концепцию постиндустриального, информационного, а по сути – финансового общества.

И промышленность, и государство должны теперь выступать в качестве сервиса для общества. Это миф – миф о роге изобилия, – в пределе утверждающий, что научные знания и организация деятельности позволят генерировать любую потребную обществу массу вещей при издержках, стремящихся к нулю.

Если это правда, то вся дальнейшая цивилизация состоит в искусстве распределения, и вот оно-то должно быть не административным, как при «социализме» (в понимании этого мифа), а «рыночным», где на рынок выставлены не продукты производства, а сами личности, люди, состязающиеся в своей общественной привлекательности и значимости.

Правда, в реальном устройстве постиндустриального общества (то есть общества, использующего идеологию постиндустриализма как политическую) остались и труд, и потребность в ресурсах («земле», как писали классики политэкономии).

Труд (эксплуатация жизни человека) приобретается современным глобальным обществом через миграцию из бедных стран или размещение в них производств. Китай, в отличие от нас, работать не перестал и продал свой труд – жизнь своих людей – на глобальном рынке труда, оплатив им привлеченные инвестиции. Ресурсы выкачиваются благодаря современным неоколониальным технологиям, в том числе и из нас. Поэтому так важен в неолиберальной идеологии блок «доказательств» о том, что нам надо быть «с Западом».

Ведь как только мы вводим реалистичные поправки на «эффективность» рога изобилия и выясняем, что без колониальной дотации он не работает, то очень важно, самим не решаясь грабить, быть уверенным в том, что мы среди тех, кто грабит, и он, этот главный грабитель, в пристойной форме «мирового разделения труда» награбленным обязательно поделится. Вот чего-чего, а этого точно не будет.

Промышленный капитал по-прежнему определяет развитие экономики, теперь уже в ее глобальном формате. Это уже не только постмарксовое, но и постленинское общество. Капитализм миновал в своем развитии ленинскую «высшую и последнюю» фазу своего развития – империализм. Империи развалились, а те, что остались – США, Россия, Китай, – держатся в естественных территориальных границах. В этом смысле мировая война за территорию и радикальное расширение границ окончена.

Промышленный капитал в глобальной экономике уже не является частным, поскольку представляет собой инфраструктуры городов и территорий, институты знания, прикрепленные к этим городам и территориям, и имеет страновые масштабы. Сегодня промышленный капитал принадлежит целым обществам, странам, группам стран. То, что СССР капитализировал целую страну (и группу стран – СЭВ), было шагом в развитии промышленного капитала и глобальной экономики.

История разворачивается вокруг и в процессе борьбы за контроль над этим капиталом в его глобальных масштабах. Для изъятия и перемещения современного промышленного капитала, в частности, создана мировая долларовая финансовая система. Кстати, пока она не будет разрушена или мы из нее не выйдем, все разговоры о «национализации» нашего, российского капитала так и останутся разговорами.

Неолиберальная идеология твердит о превосходстве финансового капитала над промышленным, доказывает этот «факт» многочисленными примерами из исторической «жизни». Однако подлинный факт состоит в том, что финансовый капитал исчез как экономическая реальность, ведь финансы полностью лишились какой-либо естественно-исторической природы.

Зачем затеваться с «самовозрастанием» финансовой стоимости, если чисто искусственный фактор – эмиссия – позволяет иметь «денег» сколько угодно? Разумеется, формально декорации финансового капитала сохранились в виде банков и биржи, но они сегодня – всего лишь приводной ремень финансовой власти, денежного распределения, не более того. Промышленный капитал, становясь глобальным (и глобально перемещаясь), подчинил себе торговый капитал полностью, а финансовый – попросту растворил.

Глобальный контроль над промышленным капиталом, избавившись от ограничений частной собственности, став подлинно общественным, разделил глобальное общество на сообщества эксплуатирующих и эксплуатируемых несколько иным способом, нежели в капитализме Маркса. Сообщество эксплуатирующих гораздо более многочисленно и разнообразно, нежели в XIX и XX веках, оно способно аккумулировать значительное количество «лишних» людей, которые ни за что никакой ответственности нести не должны. На это фактической производительности реального рога изобилия, подключенного к трубопроводам и телам бедных, вполне хватает.

Вполне понятно, что целые страны (Украина, например) мечтают попасть в это мировое эксплуатирующее сообщество («золотой миллиард»), называя это, скажем, «европейским выбором».