Ты откладываешь сигарету на свежевыкрашенные перила крыльца.

— Потом я встретил свои первые Истории, лицом к лицу. Они не имели ничего общего с книгами, списками или файлами. Я не мог этого принять, но все дело в том, что они были людьми. Копиями людей. Единственный способ сохранить личность — не слова, не рамки и не записи. Это плоть, кость и память.

Ты рисуешь сигаретным пеплом три линии на поручне.

— Я не знаю, должно это успокаивать или, наоборот, пугать меня. Что у каждого из нас есть такая «резервная копия». Что где-то сама собой составляется и развивается моя История.

Ты щелчком отправляешь сигарету в папины цветочные кусты, но не стираешь рисунок с поручня.

— Так вот, Кензи. Все когда-нибудь заканчивается. Я не боюсь смерти, — говоришь ты с улыбкой. — Я надеюсь, что мне хватит мудрости на то, чтобы оставаться мертвым.

Первое, на что я обращаю внимание — страшный шум.

В месте, где соблюдение тишины является главным заветом, раздаются оглушительные хлопки, удары, скрипы и грохот, достаточные для того, чтобы разбудить любого покойника. И, без сомнения, они просыпаются. Двери в приемной распахнуты, так что виден царящий внутри хаос. Пол усыпан перевернутыми полками, всюду бегают люди, разделяясь на бригады и расходясь по проходам. Звучат какие-то распоряжения. Но все они слишком далеко от меня. Дед там. Бен там. Уэсли умирает у меня на руках, а за столом никого. Как такое могло произойти?

— Помогите! — кричу я, но мой голос заглушает грохот обрушивающегося Архива. — Кто-нибудь!

У Уэсли подгибаются ноги, и, не в состоянии удержать его, я опускаюсь с ним на пол.

— Ну же, Уэс, прошу тебя. — Я встряхиваю его. Он не реагирует. — Помогите! — ору я, пытаясь нащупать у него пульс. Наконец я слышу шаги, и у дверей появляется Кармен. Она плотно закрывает за собой двери.

— Мисс Бишоп!

— Кармен, как я рада вас, видеть!

Она хмурится и смотрит на Уэсли.

— Что вы тут делаете?

— Пожалуйста, Уэсу нужна…

— Но где же Оуэн?

Меня пронзает запоздалое понимание, и весь мир замедляет бег. И останавливается.

Все это время это была она, Кармен.

Архивный нож в руках у Джексона.

Слишком поздно появившееся имя Хупера.

Второе бегство Джексона.

Обрушение на полках Архива.

Форматирование Маркуса Эллинга, Элейн Хэринг и Лайонела Прэта.

Толпы Историй на территории Уэсли после судебного разбирательства.

Это она. Она отвечала Оуэну, когда он выбрался наружу.

Уэсли у меня на руках кашляет и сплевывает кровь.

— Кармен, — спокойно говорю я, — не знаю, откуда ты знаешь Оуэна, но сейчас нам нужно позвать помощь для Уэсли. Я не могу позволить ему…

Кармен не двигается с места.

— Скажите мне, что вы сделали с Оуэном.

— Уэсли умирает!

— Тогда постарайтесь рассказать мне быстро.

— Оуэн нигде, — огрызаюсь я.

— Что?!

— Вам его не найти, — отвечаю я. — Считайте, что его больше нет.

— Никто никогда не уходит навечно, — говорит она. — Вспомните о Регине.

— Так это вы ее разбудили!

Кармен изгибает бровь.

— В вас совсем нет сочувствия. А ведь и вы разбудили Бена.

— Вы оба мной манипулировали. Вы предали Архив. Вы прикрывали убийства, которые совершал Оуэн. Форматировали Истории. Зачем? Неужели ради него?

Кармен показывает мне тыльную сторону руки, на которой вырезаны три линии — знак Отряда:

— Когда-то мы были вместе. До того, как меня повысили. Вы не в Отряде. У вас никогда не было напарника. Если бы был, вы бы поняли, о чем я говорю. Я сделаю для него все. И сделала.

— Уэс — мой самый близкий человек и напарник. — Я шарю по его куртке и нащупываю посох бо. — А ты его убиваешь.

Я поднимаюсь на ноги, и все мутнеет у меня перед глазами. От взмаха ладони посох раскрывается. Теперь я могу на него опереться.

— Вы не сможете мне навредить, мисс Бишоп, — говорит Кармен, испепеляюще глядя на меня. — Вы что, думаете, я здесь по доброй воле? Вы считаете, кто-то способен променять Внешний мир на этот гигантский шкаф? Ни за что и никогда.

И тут впервые за все это время я замечаю царапины на ее руках, порез у нее на шее. Каждая отметина — совершенно бескровная, тонкая линия.

— Так вы мертвы!

— Истории — это записи о покойных. Да, мы все здесь мертвы. — Она шагает ко мне, преграждая путь ко входу в Архив. — Пугает, не так ли? Подумайте над этим: Патрик, Лиза — даже ваш распрекрасный Роланд. А вам никто об этом не говорил.

Я стараюсь не обращать внимания на бунтующий желудок.

— Когда вы погибли?

— Сразу после Регины. Оуэн был раздавлен гибелью сестры и ненавидел Архив. Мне хотелось, чтобы он снова улыбнулся. Я думала, Регина поможет. Но в конце концов все это обернулось трагедией. Я не смогла его спасти. — И тут ее зеленые глаза широко распахиваются. — Но я знала, что могу его вернуть.

— Тогда почему вы так долго ждали?

Она подходит ближе:

— Думаете, я не скучала по нему каждый день? Мне приходилось переводиться из отдела в отдел, чтобы они позабыли обо мне, потеряли след. И потом, — она хитро прищуривается, — пришлось ждать, пока в Коронадо появится новый Хранитель. Молодой, неопытный и впечатлительный, чтобы Оуэн мог его использовать.

Использовать. Это слово больно жалит меня.

За ее спиной раздается грохот падающих полок, и она оборачивается.

— Просто потрясающе, как же легко создать немного шума.

В этот момент, пока она отвлеклась, я бросаюсь вперед, к дверям. Я тяну за ручки изо всех сил, но она хватает меня за плечо и швыряет на каменный пол. Двери теперь раскрыты, и в приемную вплывает шум и гвалт. Я не успеваю встать, и Кармен прижимает меня к полу, давя посохом мне на горло.

— Где Оуэн?

В паре метров от меня Уэсли стонет от боли. Я не могу ему помочь.

— Прошу вас! — задыхаюсь я.

— Не волнуйтесь, — вкрадчиво говорит Кармен, — все скоро закончится, а потом он вернется. Архив так просто не отпустит. Ты будешь служить ему до самой смерти, а когда это происходит, они достают тебя прямо из ящика и делают тебе предложение, от которого невозможно отказаться. Либо ты встанешь и начнешь работать, либо навсегда останешься в ящике. Не такой уж сложный выбор, не так ли? — Она нажимает посохом мне на горло. — Теперь понятно, почему Оуэн так ненавидел это место?