А ведь потом его обвинят в том, что он поддался влиянию этих голубых глазок. Лучше бы уж она была уродиной.

Владелец животного несет ответственность за ущерб; в делах о «животных без присмотра» имелись тысячи прецедентов, которые могли подкрепить постановление суда, ведь мы, слава тебе господи, не на планете Тенкора. Вся эта болтовня насчет вины тех, кто перепугал животное, – яйца выеденного не стоит. Однако, если рассматривать это ВЗС как научный образец, оно стоит значительно больше суммы причиненного ущерба, так что в финансовом отношении мальчишка не пострадает.

Гринберг вдруг осознал, что дал своим мыслям потечь по сугубо неюридическому пути. Его совершенно не должно касаться, может ли ответчик заплатить по искам.

– Простите, ваша честь, но не стоит баловаться этими штуками.

Гринберг резко оглянулся, готовый оторвать кому-нибудь голову, и обнаружил рядом с собой секретаря суда. Тут до него дошло, что он в задумчивости крутит тумблеры на приборной панели. Гринберг отдернул руку:

– Простите.

– Если человек не знает, что тут и как, – извиняющимся голосом сказал секретарь, – такого можно наделать…

– Вы правы. К сожалению, вы совершенно правы. – Гринберг поспешил в зал. – Заседание продолжается.

Заняв свое место, он сразу же повернулся к мисс Соренсон:

– Суд постановляет, что Ламмокс не может являться надлежащим свидетелем.

Бетти ахнула:

– Ваша честь, вы поступаете несправедливо!

– Возможно, что и так.

Бетти на мгновение задумалась.

– Мы ходатайствуем об изменении места рассмотрения дела.

– И где это вы успели нахвататься всех этих штучек? Впрочем, не важно, изменение уже произошло, когда вмешалось Министерство. Другого не будет. А теперь – нельзя ли вас попросить о любезности помолчать немного… просто для разнообразия.

Лицо Бетти залилось краской.

– Вам следовало бы сделать самоотвод!

Гринберг намеревался хранить полное, истинно олимпийское спокойствие, но сейчас ему это давалось с трудом. Он трижды медленно, глубоко вздохнул.

– Юная леди, – сказал он, тщательно подбирая слова, – весь день вы пытаетесь внести сумятицу в рассмотрение дела. Вам совершенно не нужно что-либо еще говорить, вы и так уже наговорили больше чем нужно. Вы меня понимаете?

– Я этого не делала, я все равно буду, мне это не нравится.

– Не понял. Вы не могли бы повторить?

– Нет, – Бетти посмотрела на него, – я лучше возьму свои слова обратно, а то вы опять заговорите про «неуважение к суду».

– Нет-нет. Мне просто хотелось запомнить. Не думаю, чтобы я когда-нибудь слышал столь всеохватывающее заявление. Ну да ладно, вы просто попридержите свой язычок. Если, конечно, знаете, как это делается. Вы сможете выступить позднее.

– Да, сэр.

Гринберг повернулся к остальным:

– Ранее суд заявлял, что, если будет решено сделать это слушание окончательным, участники будут надлежащим образом оповещены. Суд не видит причин, мешающих перейти к вынесению решений. Возражения?

Адвокаты неловко заерзали, оглядываясь друг на друга. Гринберг повернулся к Бетти:

– Что насчет вас?

– Я? Я думала, что лишена права голоса.

– Так как – закончим мы сегодня это дело?

Бетти оглянулась на Джона Томаса и тусклым голосом произнесла:

– Возражений нет, – затем наклонилась к нему и прошептала: – Джонни, я и вправду старалась!

Тот пожал под столом ее руку:

– Я же и сам все видел, Молоток.

Гринберг сделал вид, что ничего не услышал. Он продолжил холодным, официальным голосом:

– Перед судом находится прошение об уничтожении ВЗС Ламмокса на том основании, что он опасен и не поддается контролю. Факты не подтвердили данную точку зрения. Прошение отклоняется.

Бетти ахнула и завизжала. Пораженный Джон Томас широко ухмыльнулся, в первый раз за весь суд.

– К порядку, пожалуйста, – мягко сказал Гринберг. – У нас есть еще одно прошение, смысл такой же, но другая аргументация. – Он поднял бумагу, поданную лигой «Сохраним Землю для людей». – Суд находит себя неспособным понять излагаемые здесь доводы. Прошение отклоняется. Предъявлено четыре уголовных обвинения. Я снимаю все четыре. Закон требует…

– Но, – с крайним удивлением на лице заговорил городской поверенный, – ваша честь…

– Не будете ли вы так добры приберечь доводы, если они у вас действительно есть, до начала своего выступления. Так вот, в данном деле невозможно усмотреть преступное намерение, из-за чего может создаться впечатление, что о преступлении вообще нельзя говорить. Однако есть случаи, когда закон требует от гражданина проявления должной осмотрительности в целях защиты окружающих. В таких делах появляется понятие конструктивного намерения – в соответствии с этим понятием и должны рассматриваться такие дела. Предусмотрительность основывается на опыте, личном или опосредованном, а не на совершенно нелепом предугадывании всех возможных обстоятельств. По мнению данного суда, имевшие место предосторожности показывают вполне достаточную предусмотрительность в свете всего имевшегося опыта… опыта, имевшегося, скажем, к прошлому понедельнику. – Он повернулся к Джону Томасу. – Я хочу сказать следующее, молодой человек: на тот момент ваши меры предосторожности были «разумными», насколько вам было известно. Теперь вы лучше понимаете ситуацию. И если эта тварь снова сорвется с привязи, вам мало не будет.

Джонни с трудом сглотнул.

– Да, сэр.

– Остаются гражданские иски по возмещению ущерба. Здесь подход другой. Опекун несовершеннолетнего или собственник животного несет ответственность за ущерб, причиненный этим ребенком или этим животным; закон считает, что лучше пусть пострадает собственник или опекун, чем ни в чем не повинная третья сторона. За исключением одного момента, который я пока оставлю в стороне, имеющиеся иски подпадают под это правило. Во-первых, позвольте отметить, что один или несколько этих исков требуют возмещения реального ущерба, штрафа за нанесенный ущерб и карательного взыскания.[48] Для карательного и штрафного взыскания оснований не найдено, соответствующие просьбы отклоняются. Думаю, что мы пришли к согласию относительно сумм реального ущерба, адвокаты с этим согласны. Что касается этих сумм, то Министерство по делам космоса, исходя из общественных интересов, берет их возмещение на себя.

– Хорошо, что мы записали его неотчуждаемым, – прошептала Бетти. – Ты только посмотри на этих стервятников из страховых компаний.

– До сих пор я оставлял в стороне один момент, – продолжал Гринберг. – Здесь уже поднимался, правда косвенно, вопрос о том, что Ламмокс, возможно, не является животным, а значит, не является и предметом собственности. Что, возможно, он является разумным существом в смысле кодекса «Обычаи цивилизаций» и, следовательно, сам себе хозяин. – Гринберг немного помедлил. Он хотел внести свою лепту в «Обычаи цивилизаций», и ему очень не хотелось, чтобы это дополнение было отвергнуто. – Мы давно запретили рабство; ни одно разумное существо не может быть предметом собственности. Однако в каком положении оказываемся мы, если Ламмокс разумен? Можно ли считать Ламмокса лично ответственным? Непохоже, чтобы он обладал достаточным знанием наших обычаев, как не похоже и то, что он оказался на Земле по своей доброй воле. Не являются ли предполагаемые владельцы в действительности его опекунами, ответственными за него уже в этом качестве? Все эти вопросы сводятся к следующему: является ли Ламмокс предметом собственности или свободным разумным существом?