Она должна была приехать в парк после наступления темноты, дождаться момента, когда никого не будет рядом, и положить деньги глубоко в дупло, где их будет трудно увидеть. Она также должна была покинуть парк сразу же после этого, поскольку любая попытка поймать его в ловушку приведет к публикации письма в «Лондонских сплетнях».

Она планировала точно следовать указаниям, изложенным в письме, за исключением одного – вместо денег она оставит драгоценное сапфировое ожерелье своей матери. Однако он не должен был возражать против такой замены, так как стоимость драгоценных камней в два раза превышала сумму, которую он потребовал.

Фиона понимала, что будет нервничать, но не ожидала, что страх буквально ее парализует. Ноги не хотели двигаться, а язык словно распух, когда она повернулась и заговорила с Мэри:

– Подожди здесь, пожалуйста. Я собираюсь пойти к реке и посмотреть, не уронила ли вчера свой веер куда-то в траву. Потом мы сможем вернуться домой.

Горничная взглянула на Фиону с любопытством, но согласно наклонила голову в чепце:

– Поторопитесь, мисс Фиона. Ваше платье уже наполовину промокло под дождем.

Но Фиона едва чувствовала капли на лице, спеша к указанному дереву. Она добралась до него, нагнулась к его основанию и осторожно положила шелковый мешочек в дупло. Никто не заметит его, особенно в темноте.

Выдохнув, она встала и горячо помолилась, чтобы все прошло хорошо.

Но раскат грома, который прозвучал в тишине, явно был плохим предзнаменованием. Когда она возвращалась к карете, она не могла не почувствовать, что оставила часть своей души у корней этого дерева.

Фиона закрыла дневник со вздохом. Она имела глупость надеяться, что Грэй, возможно, будет настаивать на том, чтобы вернуть его и блокнот лично, но нет: их привез лакей. Потом она посмотрела, не спрятал ли Грэй записку в обложке дневника или не положил ли туда какой-то личный сувенир, например, засушенный цветок, или носовой платок, или… что-то в этом роде. Но он этого не сделал.

Да и кто мог винить его после того, как она сбежала и вернула ему написанные им письма? Но упрямый кусочек ее сердца хотел верить, что он не откажется от нее так легко. Что он будет сражаться за нее и найдет способ, чтобы они были вместе. Однако пришло время признать правду. Грэй не был рыцарем в сияющих доспехах, а она определенно не была принцессой. Не всем предначертан счастливый финал, а ей повезло больше, чем многим: по крайней мере, она познала счастье любить кого-то целиком. Телом, душой и сердцем.

Она спрятала дневник в ящик стола и захлопнула его жестом, полным удовлетворения и символического смысла одновременно. Эта глава ее жизни закончилась, но Лили была в безопасности. И в ближайшие годы она будет рада видеть, как ее сестра влюбляется, выходит замуж и заводит детей.

Все те чудесные моменты, которые Фиона могла бы разделить с Грэем, если бы все было по-другому.

* * *

В пальто Грэй оставался сухим, несмотря на проливной дождь. Но важнее было то, что оно позволяло ему слиться с темнотой и незаметно передвигаться за деревьями и кустарниками Гайд-парка. Он всю ночь выслеживал Кирби, молясь, чтобы его подозрения оказались неверными. Надеясь, что его лучший друг никогда не прибег бы к такому средству – шантажировать невинную девушку, которую любит он, Грэй.

Черт возьми, он чувствовал себя виноватым даже за саму эту мысль. Но почерк на записке с угрозами, которую он нашел в дневнике Фионы, был пугающе похож на почерк его друга. И если худший страх Грэя окажется правдой, это поможет объяснить, почему Фиона сбежала. Почему закрылась от него.

Он знал, что Кирби слишком много играл и ставил слишком многое на карту. Но так поступали многие. Грэй даже знал о давней любовнице Кирби – женщине на несколько лет его старше и не из тех, кого можно привести домой на ужин с семьей.

Все это было безразлично Грэю. Кирби был на его стороне в худшие времена. В глубине души он благороден.

Вот почему ему показалось таким странным, что Кирби сел в пролетку до Гайд-парка уже после полуночи и теперь пробирался по мокрой от дождя траве, как обычный разбойник.

Грэй натянул поля шляпы на глаза и шел в двадцати метрах от него, прячась в тени.

Потом Кирби остановился. Он присел рядом с одним из деревьев, ощупал место вокруг его корней и запустил руку внутрь ствола. Вставая, он засунул в карман сюртука маленький предмет. Затем он оглянулся сначала через одно плечо, потом через другое, прежде чем пойти по направлению к дороге.

Грэя замутило. Возможно, это просто совпадение, что в тот же день, когда Фиона должна была расплатиться с шантажистом, Кирби, крадучись, пробрался в парк посреди ночи, чтобы забрать какой-то предмет из тайника.

Грэй шепотом выругался. Половина его разума придерживалась мнения, что этому есть какое-то другое объяснение. Что он должен пойти домой и забыть то, что видел.

Но другая половина должна была знать правду. Это был его шанс встретиться с Кирби лицом к лицу, и если Грэй ошибался, как он надеялся, то Кирби поймет. Прежде чем передумать, он выскочил из зарослей:

– Кирби!

Не оборачиваясь, его друг бросился бежать.

– Подожди! – Грэй побежал за ним, каблуки его ботинок вздымали мокрую землю.

Но Кирби не останавливался. Он бежал так, как будто за ним гнались гончие псы из пучин преисподней.

Поэтому Грэй продолжал преследовать его.

– Кирби, я знаю, что это ты! – закричал он. – Встреться со мной лицом к лицу, как мужчина.

Но Кирби и не собирался делать этого. Он бежал к дороге с головокружительной скоростью, пока не поскользнулся в луже грязи. Ноги заскользили под ним, а тело подалось вперед. Он приземлился лицом вниз, и, пока пытался подняться, Грэй приподнял его за воротник, повернул к себе лицом и посмотрел ему в глаза.