Мартен перекинулся еще парой слов с Беломом, на подмогу к которому явился еще один жандарм, помоложе, и оставил ему свою визитку.

Около четырех утра они покинули больницу. На улице было тепло. Очевидно, это обстоятельство и спасло несчастной девушке жизнь. Теплая погода и глубокая кома, которая заставила преступника думать, что она умерла.

Мартен не только злился. Он страшно устал. Слишком устал, чтобы заметить, до какой степени Марион потрясла судьба незнакомки.

Она шла, не глядя на него, и только тут он понял, что что-то не так. Он взял ее за плечо:

— Марион?

Она повернула к нему залитое слезами лицо.

Он снова ощутил груз вины и отвратительное чувство собственной беспомощности.

— Прости, — сказал он. — Мы уже сами не видим, в кого превращаемся. Мы забываем о страданиях потерпевших. Но только злость помогает мне не сдаваться.

Она утерла слезы и улыбнулась.

— Я тоже не думала, что это будет так ужасно. Издалека это все напоминает какую-то игру. С одной стороны, злодей, с другой — полиция. При этом о жертвах никто не вспоминает. Что интересного в жертве? А потом, когда своими глазами увидишь, каково это… Скажи, ты поймаешь эту тварь?

— Да. Я его поймаю.

Вот только когда, мысленно спросил он себя. И потер веки.

Мир перед глазами словно подернулся дымкой. На миг его охватило искушение отправиться в ближайший отель, но… Рано утром ему надо быть на рабочем месте, а дорога до Парижа в час пик обернется кошмаром.

Внезапно Марион прижалась к нему. Она дрожала. Он крепко обнял ее и посмотрел прямо ей в глаза, так близко, что ее черты расплывались.

— Что такое? — удивилась она. — Почему ты так странно на меня смотришь?

Он обнял ее еще крепче.

— Я только что заметил одну вещь.

— Какую вещь?

— Мне кажется, я тебя люблю.

Она положила голову ему на грудь, и они постояли так некоторое время. Марион предложила сесть за руль. Поделившись с ним своими тревогами, она испытала облегчение. Он согласился без споров. Как только они тронулись, он опустил спинку сиденья и попытался заснуть. Безуспешно.

— Постарайся думать о чем-нибудь другом, — посоветовала ему Марион. — О чем-нибудь приятном. Это помогает.

Он протянул руку и погладил ее по бедру.

— Кто б сомневался, — притворно сердитым тоном отозвалась она. — Ты не возражаешь, если я включу музыку? Тихонько?

Он отрицательно помотал головой, и она включила музыкальную радиостанцию.

Мягкие звуки джаза полились в салон, сплетаясь с тихим урчанием мотора. Она водила не так плавно, как Жаннетта, но так же быстро.

— Я еще раз съезжу к этой девушке, — сказала Марион.

— Хочешь сделать репортаж?

— Нет. Ну, не знаю. Просто хочу ее навестить. У нее сейчас никого нет. Ни родственников, никого. Кто-то должен с ней разговаривать. Конечно, есть медсестры, но это совсем не то. Она не должна оставаться одна.

Он согласно кивнул.

Жаннетта обидится, что я не разбудил ее и не сообщил последние новости, мелькнуло у Мартена. Это была последняя мысль перед тем, как он провалился в тяжелый сон без сновидений.

Палисадник перед домом напоминал свалку старья.

Жаннетта нажала кнопку звонка и стала ждать. Прошло с полминуты, и она по звонила еще раз. Никого.

Она толкнула калитку и вошла на участок.

Немного потопталась возле груды хлама на пожелтевшем газоне и позвонила в дверь. Тишина. Она принялась стучать.

У нее еще оставался выбор — уйти и позвонить Мартену или… В этот момент дверь распахнулась.

Она отступила на шаг, инстинктивно потянувшись к кобуре.

В дверном проеме стояла высокая худощавая женщина с темными волосами.

Жаннетта улыбнулась ей:

— Добрый вечер, мадам. Простите, что потревожила вас так поздно, но я из полиции.

С этими словами она достала из нагрудного кармана свое служебное удостоверение.

Женщина не обратила на ее слова никакого внимания. Она не казалась ни враждебной, ни дружески настроенной. Равнодушной.

— Можно задать вам несколько вопросов? — не сдавалась Жаннетта.

Женщина огляделась вокруг, словно надеялась — или боялась? — что здесь появится кто-то еще, и отступила на шаг.

— Заходите, — произнесла она.

Жаннетта не заставила просить себя дважды, опасаясь, что женщина передумает. Она испытала облегчение. Слава богу, ей не пришлось нарушать закон.

Вблизи женщина выглядела моложе. Чуть за тридцать, вряд ли больше. Ее старила невероятная худоба.

Всю ночь и большую часть дня он проспал в гараже. Нечасто ему приходилось так выматываться.

В середине дня он выполз из своего укрытия, сходил купить еды и газеты.

Увидев фотографию Дианы, он не удивился. Они обращались к возможным свидетелям. Никто не знал, как зовут женщину, подвергшуюся нападению на шоссе номер один. Нападению? Он стал читать дальше.

Кома… Больница в Бове… У него закружилась голова. Она не умерла. Она заговорит. Нет. Этого не может быть. Она почти ничего о нем не знает. Ага, как же! А дом? Он же приводил ее к себе домой!

Стоп-стоп, что-то тут не клеилось. Он же сам видел ее обескровленное лицо, суженные зрачки и склеившиеся ноздри. Жизни в ней было не больше, чем в старой тряпке. Она не дышала. Она вообще не дышала. И сердце у нее не билось. Значит, очередной трюк легавых. Точно, так и есть.

Он с облегчением улыбнулся, гордый своей проницательностью. Они пытаются заманить его в ловушку. Вообразили себе, что он побежит в больницу и постарается ее прикончить. За кого они его принимают? Вот кретины.

Он для них слишком хитер. Он всегда будет одерживать над ними верх. И эта жалкая ловушка — лишнее доказательство того, что они против него бессильны. Он почувствовал себя лучше. Гораздо лучше.

К вечеру ему захотелось принять душ и сменить одежду.

Добравшись до своего квартала, он сбросил скорость и поехал медленно, внимательно оглядывая каждую улицу. Никаких следов полицейских машин. Умотали. Народу в этот час, несмотря на теплую погоду, практически не было, если не считать редких случайных прохожих.

Сворачивая на свою улицу, он еще больше замедлил ход и вскоре остановился, настороженно озираясь. Вдруг они где-то тут… Но нет. Все казалось мирным и спокойным. Хотя… Что-то изменилось. Он обвел взглядом похожие друг на друга дома, живые изгороди, фонари. Все как всегда.

И все же… Ага, вот оно. В цепочке припаркованных возле тротуара автомобилей он заметил незнакомую машину. «Пежо-206» цвета синий металлик. Раньше он никогда не видел здесь этой тачки. Он поднялся вверх по улице и на черепашьей скорости доехал до машины. Водителя в салоне не было. Он посмотрел на номерной знак. 75 — код Парижа. Так же медленно он двинулся дальше и на углу повернул направо, готовый в любую секунду рвануть отсюда при первых признаках опасности. Но он их не видел. Единственным, что нарушало привычную картину, оставалась эта неизвестная машина, припаркованная за два дома от его собственного.