— Да.

На сей раз Мартен с Жаннеттой обменялись коротким взглядом.

— Она находила клиентов через интернет? — спросила Жаннетта.

— Да. Я говорила ей, что это опасно, но все всегда проходило нормально. И она продолжала. Надо было мне быть решительней.

У нее по щекам скатились две слезинки.

— Это она мне помогла, когда я только приехала в Париж. Она мне все время помогала. И за квартиру она платила.

Мартен с Жаннеттой обменялись еще одним взглядом. Эту девушку вполне можно привлечь за сводничество. Жаннетта дала себе слово, что не будет вносить в протокол допроса намеки на финансовую помощь, которую старшая сестра оказывала младшей.

— Не представляю, как я без нее буду. Я знаю, кто ее убил, — добавила она.

Мартен и Жаннетта замерли.

— Вы его знаете? — тихо спросила Жаннетта.

— Он заходил в агентство. Мы всегда так делали. Она давала адрес агентства. Я смотрела, что за мужик. Если мне казалось, что нормальный, я давала ему адрес Кристель. Если нет, то делала вид, что ничего не понимаю. Это из-за меня она умерла. Я видела его, но не догадалась. Высокий, красивый… Сволочь. Теперь он и меня убьет, но мне плевать.

— Почему вы думаете, что он вас убьет?

Девушка сунула руку в карман и достала небольшую квадратную коробочку из серебристого металла. Открыла и протянула Жаннетте. Там было зеркальце, к которому прилипло немного пудры.

— Что это? — спросил Мартен.

— Сегодня утром я нашла это у себя в почтовом ящике, под письмами, — сказала девушка.

— Это зеркальце вашей сестры? — поняла Жаннетта.

— Да. И это означает, что он знает, где я живу. Это предупреждение. Я — следующая в списке.

— Не волнуйтесь, мы обеспечим вас охраной, — сказала Жаннетта. — Вы хотите помочь нам его поймать?

— Я бы сердце ему вырвала, — ответила она.

Они передали ее с рук на руки экспертам из команды Билье.

Она поработала с ними над уточнением фоторобота. Оставалось лишь надеяться, что от этого будет польза.

Почему-то Мартен не испытывал той ярости, что обуревала его при двух первых убийствах. Неужели он уже привык? Или это из-за того, что убитая женщина оказалась шлюхой? Он злился на погибшую. Две первые жертвы не подозревали о том, что их ждет. Но третья должна была прочитать газеты и хоть немного поостеречься.

Лучше всего его чувства выразила Жаннетта:

— Мы можем напечатать десятки предупреждений и распространить сотни фотороботов. Все равно люди будут относиться к ним как к автомобильным авариям. Пока сам в нее не попадешь, будешь считать, что это случается только с другими.

У Мартена состоялось долгое совещание с Русселем, посвященное выработке общей стратегии по отношению к прессе. Изображать клоуна перед толпой журналистов Мартен отказывался наотрез, но Руссель настоял на своем. Люди имеют право знать, что происходит, и если руководитель следственной группы прячется от граждан, это выглядит хуже, чем откровенный провал.

В конце концов Мартен согласился с его доводами, особенно когда понял, что его упрямство может обернуться отстранением от расследования. В такие критические моменты, как этот, он переставал быть просто специалистом и волей-неволей превращался в политика.

Вместе с Русселем они решили, о чем стоит информировать общественность, а о чем лучше умолчать.

Мартен изложил ему свою гипотезу насчет убийств-обманок, призванных замаскировать настоящее убийство, и Руссель посмотрел на него так, словно тот свалился с луны.

— Бросьте эти киношные штучки, — заявил он. — Перед нами серийный убийца, и этим все сказано. Вспомните, Мартен, о чем мы с вами говорили после первого же случая. Что ж, дальнейшее показало, что мы были правы…

Мартен молча проглотил это «мы».

Время проведения пресс-конференции было уже назначено. Она проходила в небольшом конференц-зале префектуры за закрытыми дверями. Жаннетта на ней не присутствовала — уехала помогать Оливье. Дышать в помещении было нечем. Начальство рассудило, что в такой обстановке журналисты долго не продержатся.

Среди представителей прессы сидела Марион, и Мартен старательно отводил от нее глаза.

Руссель, не обращая внимания на вспышки фотокамер, коротко поведал заинтересованной публике о том, что объединяло два удавшихся и одно неудавшееся убийство, рассказал, что, несмотря на скудость улик, полиция прочесывает частым гребнем места предполагаемого пребывания преступника, озвучил информацию о красном мотоцикле и пообещал, что уже сегодня к вечеру будет получена уточненная версия фоторобота. О некоторых уликах он умолчал, что являлось стандартной процедурой и позволяло отсечь телефонные звонки вероятных шутников.

Большинство вопросов касались психологического портрета убийцы.

Руссель повернулся к Мартену и представил его собравшимся как руководителя следственной группы. Мартен прочистил горло. Высказывался он крайне осторожно и лишь намекнул на то, что им помогает видный специалист в области криминальной психологии, не назвав Лоретту по имени — из соображений безопасности, как он уточнил.

Марион подняла руку. Мартен мысленно чертыхнулся и посмотрел в другой конец зала, где вздымалась рука другой журналистки.

— Пожалуйста! — своим громким ясным голосом произнесла Марион, не намеренная отступать. — Разве тот факт, что преступник нападает на женщин определенного типа, не может означать, что он замыслил какое-то определенное убийство, а остальные служат ему лишь для маскировки, чтобы все подумали, будто речь идет о серийном убийце?

Головы собратьев по перу дружно повернулись к Марион. Далеко не все из них уловили смысл вопроса.

Спасибо, Марион, сказал про себя Мартен, чувствуя затылком подозрительный взгляд Русселя.

— На данной стадии расследования, — сухо ответил он, — было бы преждевременно выстраивать гипотезы, даже самые соблазнительные.

— Как вы полагаете, он попытается вступить с вами в контакт? — спросил другой журналист.

Он уже пытается, подумал Мартен. Зеркальце. Пятно на лбу. Это его язык. Он начал диалог.

— Насколько мне известно, пока таких попыток не предпринималось, — бесцветным голосом ответил он.

Марион улыбнулась ему, и он понял, что его краткое замешательство от нее не укрылось. Но она не стала задавать новых вопросов.

Вскоре пресс-конференция завершилась, и он выскользнул из зала через заднюю дверь, оставив Русселя в окружении толпы репортеров, надеющихся выжать из него крохи дополнительных сведений.

Он обливался потом, и не только из-за жары. Он признавал право журналистов на информацию, но категорически не желал быть тем, кто эту информацию им предоставляет.