Рен внес Калли в первую попавшуюся комнату, переднюю гостиную, где она с родными проводила ночь после наводнения, осторожно положил на диван и, сорвав с себя залитый кровью сюртук, прикрыл ее.

Она лежала белая и неподвижная. Он попытался посчитать пульс, но его собственный бился слишком часто. Он ничего не почувствовал.

Нет!

«Калли! Нет!»

«О господи!»

Рен поднял голову и узрел чудо!

В дверях стоял элегантно одетый молодой человек с охапкой плоских коробок с платьями.

Увидев Калли, он отшвырнул коробки, из которых высыпались переливающиеся шелка, чулки и туфли, и опустился на колени рядом с Реном.

— Что случилось?

Рен покачал головой. Какая разница?

— Кто-то стрелял… возможно, браконьер… или кто-то… кто-то…

Договорить он не смог.

Если бы только он вошел к ней и заговорил, она не последовала бы за ним. Если бы он только остановился, когда она впервые его окликнула… остановился, не дойдя до вершины холма, если бы он только держался подальше от ее мелодичного голоса в темных коридорах своего ада.

— Кажется… кажется, она мертва.

Он осекся. Дыхание перехватило.

Кэббот оттолкнул окровавленные трясущиеся руки сэра Лоренса и нащупал пульс леди Портер.

— Она жива.

Он повернулся, чтобы уйти.

Сэр Лоренс сжал пальцы жены.

— Поезжайте за помощью… может… в деревне есть доктор?

Кэббот уставился на человека, которого так хотели спасти все остальные. Правда, он так и не понял, почему.

— Помощь ближе, чем вы думаете, — коротко бросил он и удалился.

Так не пойдет. Кэббот не мог позволить леди Портер умереть, поскольку это расстроит Баттона, а такого допускать нельзя.

Портер ее недостоин. Но все же даже быть достойным — еще не означает возможности получить того, кого хочешь…

Она плыла. Калли плавно взмахивала руками, отталкивалась ногами и плыла. Нужно сказать спасибо Дейду, который посчитал, что девушка должна уметь плавать не хуже мужчины, а не просто плескаться на мелководье из страха намочить волосы.

Вода была теплой и ласково гладила кожу.

Чудесно.

Но тут что-то стряслось с ее памятью. Она забыла, как плыть, и запуталась в собственных конечностях. Судорожно втянула в себя воздух и ушла вглубь. Теперь вода кипела вокруг нее. Обжигала. Но тут она очутилась в замерзшем Серпентайне, только на этот раз так и не смогла найти полынью, в которую провалилась перед этим. Она долбила лед ослабевшими руками. Но не могла пробиться наружу. Не могла дышать. Не могла проснуться.

«Я хочу проснуться. Дейд будет волноваться, и мама с папой, и… Рен».

Рен безумно за нее тревожился, и она не могла понять, почему. Знала только, что нужно сопротивляться тяжелому грузу бессознательности. Это он тянул ее вниз, на самое дно. Над ней сиял ледяной свет, колеблющийся и недосягаемый.

«Очнись. Очнись немедленно!»

— Каллиопа! Каллиопа, ты должна очнуться!

— Леди Портер! Каллиопа! Вы меня слышите?

Калли слышала. Он был очень настойчив, этот незнакомец. И это ужасно раздражало. Он мешает ей сосредоточиться. Нужно очнуться…

О, верно!

Она последовала за спасательным канатом его голоса, цепляясь за него, поднимаясь выше и выше, пока мир не стал ясным и понятным. Пока она не уставилась на человека, которого никогда раньше не видела.

Тот одобрительно улыбнулся.

— Превосходно! Леди Портер, вы знаете, где находитесь?

Она повела глазами.

«Эмберделл».

— Да. Очень хорошо.

«Неужели я говорила вслух? Как странно!»

— Да, знаю, вам, должно быть, не по себе. Я дал вам опия, когда удалял мушкетную пулю. Было необходимо, чтобы вы во время операции лежали неподвижно.

«Мушкетная пуля? Я утонула. Мне не нравится этот незнакомец с его чушью. Где Рен?»

— Я здесь, Калли.

Кто-то сжал ее руку. Она повернула голову и увидела рядом мужа. Ее ладонь совсем затерялась в его руках, больших и теплых.

«О, прекрасно. Рен. Я люблю Рена».

Он на секунду опустил голову.

Она снова посмотрела на доктора.

«А доктора не люблю».

— Так оно и должно быть, тем более что я причинил вам столько боли, — согласился доктор. — Вы потеряли много крови, миледи. Но иногда это полезно, поскольку вымыло инфекцию из раны. Так или иначе, вам следует провести в постели неделю или больше, пока не окрепнете.

«Нет, он мне не нравится. Слишком фамильярен… а это неприлично. Что подумает Рен?»

— Все хорошо, Калли.

Она оглянулась на Рена. Он прижал ее руку к изуродованной щеке.

— Слушайся доктора, дорогая.

Что же, если Рен так сказал… Нужно потолковать с ним. Попросить, чтобы доктор ушел. Она что-то хотела ему сказать…

— Доктор, можно поговорить с вами?

Теперь предметы в комнате становились более отчетливыми. Рену не стоит так волноваться. Он знал, как она относится к докторам. Все они идиоты.

Но страх в голосе Рена был неподдельным. И доктор что-то объяснял ему, повторяя «инфекция» и «потеря крови».

И хуже всего — «инвалид».

Калли вдруг очень испугалась, что бред знаменовал страшное: она никогда больше не всплывет на поверхность.

Рен вежливо выпроводил доктора, но его терзало мучительное беспокойство за Калли, не говоря уже о презрении к себе за то, что настолько пал духом из-за своих увечий. Пусть он покрыт шрамами, но все же куда здоровее, чем сейчас Калли.

На ведущей к дому дорожке они встретили Беатрис, которая несла бульон для раненой.

— Миссис Нельсон! — приветствовал доктор.

— Доктор, — рассеянно улыбнулась Беатрис и поспешила к входу. Рен втайне обрадовался, что Калли не останется одна.

Доктор кивнул в сторону Беатрис:

— Прекрасная женщина! Не знаю, что деревня делала бы без нее.

— Но почему? — пробормотал Рен без особого интереса.

Доктор долго смотрел на него:

— Сэр Лоренс, вы прожили здесь несколько лет. Но ничего не знаете о местных людях.

Рен почти не расслышал предостерегающих ноток в его голосе, но старые навыки не дали расслабиться.

— То есть? — насторожился он.

Доктор поджал губы.

— Наследник Эмберделла был наконец найден, но люди привыкли считать настоящим наследником Генри Нельсона, а его жену — хозяйкой поместья, — устало вздохнул он. — Деревенские жители не любят перемен. А тем более, перемен к худшему. Этот браконьер… вы его видели? Уверены, что он не из местных?