Роль внутринемецкой конспирации сегодня, в противоположность к первым послевоенным годам, табуирована: ничего не услыхать и не прочесть больше о ее пагубной деятельности. Именно поэтому стоит привести здесь некоторые высказывания ведущих государственных деятелей того времени, которые в конце концов должны были знать, на каких предпосылках они строили свою политику, приведшую к объявлению войны Германии.

Министр иностранных дел Франции Жорж Бонне пишет в своих воспоминаниях[274]:

«Мы ожидали быстрой и легкой победы (…) в надежде на предстоящее покушение, которое было уже подготовлено и должно было привести нацизм к падению. Как и в 1938 году, в последнюю неделю перед войной нам об этом рассказывали постоянно. Резюмируя, слова звучали: «Держитесь — и немецкие генералы свергнут Гитлера!» (…)»

В другом месте своих воспоминаний Бонне подчеркивает, что после объявления 3 сентября 1939 года Великобританией и Францией войны Германии.

«(…) был открыт путь для «военного переворота», который был нам гарантированно обещан».

Он продолжает:

«Они (немецкие генералы) с беспрецедентным количеством деталей описали (на Нюрнбергском процессе), что было ими подготовлено против фюрера и — задаешься вопросом «почему?» — не осуществлено. (…)

(…) что нам в том же виде и с такой же точностью в 1939 и 1940 годах, до и после нашего поражения, были обещаны военные заговоры против фюрера. Гитлер, несмотря на это, жил до 1945 года».

Не знакомому с историей последней мировой войны представленное здесь может показаться вымышленным политтриллером или шпионским романом. К сожалению, это не так, о чем свидетельствуют следующие цитаты, которые стоит здесь привести для устранения сомнений.

В ходе так называемого «процесса Вильгельмштрассе» в Нюрнберге, где обвинялись имперские чиновники высокого ранга, в том числе госсекретарь в Министерстве иностранных дел фон Вайцзеккер, было представлено письмо тогдашнего советника посольства Тео Кордта — брата Эриха Кордта из министерского офиса отца, — подтвержденное клятвенным заверением прежнего британского министра иностранных дел лорда Галифакса. В нем стояло (речь идет о том самом Кордте, что с черного хода вечером доставил Галифаксу меморандум Вайцзеккера):

«(…) В 1938 и 1939 годах я находился в тесном (иногда ежедневном) контакте с первым дипломатическим советником правительства Его Величества сэром Робертом Ванситтартом. Мой брат (тот самый Эрих Кордт из министерского офиса отца) приезжал несколько раз лично в Лондон, несмотря на очевидную угрозу своей безопасности, чтобы проинформировать сэра Роберта Ванситтарта о надвигающейся на горизонте международной политики опасности непосредственно. Сэр Роберт заверил меня, что он будет сразу передавать эти сообщения Вам (лорду Галифаксу); они касались планов Гитлера по соглашению с Советским Союзом, переговоров о союзе между Гитлером и Муссолини и совета немецкого движения сопротивления оказать на Муссолини в этом направлении нажим».

Правдивость этого письма Кордта лорду Галифаксу от 29 июля 1947 года[275] клятвенно подтверждается лордом Галифаксом. Следует привести, пожалуй, еще и свидетельсво тогдашнего главы центральноевропейского отдела британской разведки Сигизмунда Пейна Беста по поводу информации, имевшейся в те дни в распоряжении британского кабинета:

«В начале войны наша Intelligence Service располагала достоверными сведениями, что Гитлеру противостояла многочисленная оппозиция, состоявшая из людей, занимавших высокие посты в его вермахте и ведомствах. По нашей информации, оппозиционное движение приняло такие масштабы, что могло привести даже к мятежу и падению нацистов»[276].

Министр обороны Южной Африки Освальд Пайроу сообщает о «воодушевленном немецкими предателями подстрекательстве к войне (британских) шовинистов в Лондоне» и что «если начнется война между Англией и Германией, то скорее всего нужно ожидать восстания против Гитлера»[277]. А французский писатель Поль Моран пишет в своих воспоминаниях:

«Французские историки «France Libre» («Свободной Франции») могут рассказывать французам, что хотят. Я же был перед ними в Лондоне, начиная с июля 1939 года, и мог непосредственно наблюдать усилия небольшого воинственного меньшинства, которое достигло с Черчиллем шаг за шагом своей цели»[278].

И наконец, Невилл Чемберлен, исполнявший обязанности британского премьер-министра, доверил своему дневнику 10 сентября 1939 года, через несколько дней после начала войны, следующее:

«То, на что я надеюсь, это не военная победа — я сильно сомневаюсь в ее возможности (I very much doubt the feasibility of that), — но развал немецкого тыла»[279].

Яснее фактические мотивы британского объявления войны выразить невозможно. Чемберлен был государственным деятелем, несшим, в конечном счете, ответственность за войну против Германии, он, таким образом, является важнейшим свидетелем!

Немецкая конспирация не только способствовала вовлечению Германии в гибельную войну, фактически не сделав соответствующих выводов и не устроив переворот. Обещанием путча заговорщики обманули также Польшу, противника Германии. Та испытала одну из жесточайших катастроф своей истории. И наконец, Англия потеряла свои империю и международное влияние потому, что положилась на обещанный немецкими заговорщиками переворот, не пожелав позднее исправить свой курс.

Надежда на патентованное решение[280] побудила Великобританию объявить войну рейху, и этим патентованным решением явился «развал тыла», под которым следует понимать военный переворот, «обещанный», согласно свидетельству министра иностранных дел Франции Бонне, «неоднократно». Но переворота не случилось — и Польше и Британской империи было отказано в «патентованном решении». Заговорщики заманили своими обещаниями Польшу и Великобританию в войну — и в самый ответственный момент остались бездеятельными.

Но отчего же не ликвидировали Гитлера на самом деле, когда началась война? Не имел ли старый лис от дипломатии Ванситтарт задних мыслей, завершая аффидевит, запрошенный защитой отца на Нюрнбергском процессе, словами: