– Он и так уж до усеру рад, потому-то и напился, как свинья. Знает, сволочь, что не бросят казаки товарищей в беде. А ответ ему я сразу не дал для того, чтоб вы подумали – идти за Камень или нет. С той войны лишь половина станичников вернулась, а из этой Сибири распроклятой, может статься, и никто не воротится, – строго пояснил Княжич.

– Поздно думать, Ваня. Крепко жизнь одной веревочкой связала нас и никакой другой попутчик в рай ли в ад мне не нужен. Да и остальные, чай, не дети малые, распрекрасно понимают, на что идут, – печально, но уверенно ответил Митька и тут же задорно вопросил: – Не рано ль помирать собрался, атаман?

– Православный воин завсегда о смерти должен помнить. Вся жизнь его – лишь к славной гибели путь. У одних он долгий, как у нас с тобой, у других короткий, – Иван кивнул на стоящее под образами знамя, которое хранил в память о подвигах Хоперского полка, о Сашках – Маленьком и Ярославце.

Чтоб прикончить этот невеселый разговор, Митька обратился к Марии:

– А ты, кудрявая, чего глазенки вылупила, помоги-ка лучше атаману в дальний путь собраться.

– Мы то и делаем. Вон, Сергунька саблю ему точит.

– Ну, тогда несдобровать сибирцам, – шаловливо подмигнул Митяй и, не попрощавшись, удалился.

Как только Разгуляй ушел, женщина с тревогой вопросила:

– Когда уходите?

– Наверно, завтра, может, послезавтра, как со сборами управимся.

– А с нами, полонянками, что делать станете?

– Не бойся, не съедим. Вместе и поедем, – успокоил ее Княжич. – До самой златоглавой тебя с сынком доставлю, а то пусти вас одних, так опять в какую передрягу угодите. Верно говорю, Сергей?

– Верно, дяденька, – кивнул малец и снова принялся перебирать разложенное на столе Ванькино оружие.

– Так что нам с тобой еще недели две придется вместе быть, – заверил есаул, но судьба распорядилась иначе, и они расстались в тот же день.

9

Не прошло и часу, как со двора послышались чьи-то голоса.

– Кого там еще несет? – недовольно пробурчал Иван, сворачивая снятую с древка хоругвь. В тот же миг дверь распахнулась, и в избу ввалился пьяный Лунь.

– Здорово, атаман, – радостно воскликнул Андрюха.

– Здравствуй, коль не шутишь. Ты по делу или просто так? – снисходительно поинтересовался Княжич.

– Вот, проведовать тебя зашел, узнать, как рана.

– Да я уж про нее почти забыл.

– Хорошо заговоренным быть, – не скрывая зависти, промолвил Лунь, и подмигнул Марии. – На нем раны, словно на волчаре, в одночасье заживают, а как девки его любят…

– А тебя? – насмешливо спросила Маша.

– Меня тоже любят, – куражливо ответил Лунь, выпячивая грудь, однако тут же тяжело вздохнул и с явным сожалением добавил: – Но не так, как Ваньку. Через то и пью, что не могу найти хорошей бабы, одни корыстные сучки попадаются.

– Оно и видно, полдень на дворе, а ты уж на ногах еле держишься, – посетовал Иван.

– Так как иначе-то? Когда еще возможность будет вволю вина испить? Знающие люди говорят, что за Камнем не только зелья хмельного, но и хлеба нет. Будто бы сибирцы одну сырую рыбу жрут да осиновой корой заедают.

– Тебе-то с этого чего печалиться? Ты ж в станице вознамерился остаться. Говорил, и здесь делов невпроворот, – напомнил Княжич.

– Ну уж нет, я как все, – возмутился сотник.

– Тогда иди, проспись. В дорогу надо собираться, а он в загул ударился.

– Мне собраться, что голому подпоясаться, – беззаботно отмахнулся Андрюха. – Я вот что хотел предложить. Не послать ли нам за Лихарем гонца? Назар в бою один десятка стоит, и в Сибири шибко бы сгодился.

– Не надо. Он нынче тоже станичный атаман, ежели что – поможет Лиходею по-соседски, – слегка поколебавшись ответил Ванька.

– Не хочешь, как хочешь, только знай – обидится Назарка.

Еще немного поболтав о том о сем, Андрей уже собрался было податься восвояси, но, нечаянно взглянув в окно, вдарил себя по лбу и воскликнул:

– Совсем забыл, зачем пришел-то. К нам в станицу стрельцы какие-то пожаловали, женку своего начальника разыскивают. Я водил их в церкву, но они ее средь полонянок не признали.

Уставившись на Машу, он неуверенно спросил:

– Слышь, девка, это, случаем, не ты?

– Случаем, я, – подтвердила та без особой радости.

– Там, на дворе, десятник, что за тобой приехал, дожидается. Пойти, позвать?

– Повремени чуток.

Надев свой красный сарафан, неверная жена заплела в косу распущенные волосы, взяла на руки сына, скромненько уселась на скамейку и лишь после этого дозволила:

– Вот теперь зови.

Как только стрелец вошел в горницу, Княжич сразу же узнал его. Это был тот самый бедолага, которого прибил Кольцо на постоялом дворе.

«А чутье меня опять не подвело, выходит, Бегич в самом деле ее муж. Везет же сволочам. Сам паскуда редкостная, а такую славную жену отхватил», – с горечью подумал Ванька. Однако, вспомнив о минувшей ночи, Машиной умелости в любви и ее намерении родить казачонка, он помимо воли самодовольно усмехнулся. И действительно, уж у кого у кого, а у него завидовать Евлашке не было причины.

– Мир твоему дому, – степенно изрек стрелец, кланяясь хозяину и боязливо оглядываясь по сторонам. Впрочем, увидев Машу, он тотчас же забыл про свои страхи да приличия и бросился к ней.

– Мария Николаевна, нашлась голубка наша, а мы уж всякую надежду потеряли. Как прознали, что тебя татары захватили, сразу же вдогон пошли и наткнулись посреди степи на нехристей порубленных. Враз смекнули, чьих рук это дело. Вот Евлампий Силантьевич и распорядился – езжайте по станицам, Марию с сыном разыщите, хоть из-под земли их достаньте. Не найдете – всех запорю. Ты же знаешь, он такой, он может.

– А где же сам-то муженек мой разлюбезный? – обиженно спросила Маша.

– В поселении разграбленном остался, к казакам ехать побоялся. У сотника еще с войны дружба с ними не заладилась.

Поняв, что взболтнул лишнего, стрелец взглянул на атамана и побледнел. Похоже, он тоже узнал лихого предводителя Хоперского полка. Не придумав ничего умней, косопятый вынул из кармана кошель и дрожащими руками протянул его Луню. К Ваньке доблестный царев слуга даже подойти не отважился.

– Нате вот, мы не абы как, мы за Марью Николаевну готовы выкуп достойный заплатить.

– Убери, – презрительно скривился пьяный сотник. – Некого тебе здесь выкупать. Нету на Дону невольников. Тут каждый в праве сам собой распоряжаться. Верно говорю, Иван?

– Да уж куда верней, – с угрозой в голосе промолвил Княжич.

Увидев, что стрельцова глупость может обернуться ссорой, Маша не замедлила вмешаться: