скрыто за гранью дивьего зеркала – огромный мир, а не тихая долина. Грицка Решетников и его друзья, Борька Васыр, Килька Кулыйкин, Петька Глаз, Лешка Имбрякин (последний и самый талантливый ученик Агнии). Есть и другие мальчики – и дай-то Бог, будут! Но они должны вырасти и выучиться. Почему человек, едва начав жить, уже что-то должен? и кому?

Ах, эти неумолимые советские педагоги – точнее, педагогини. Еще точнее, свирепые амазонки – и по духу, и по гордому облику с белокурыми (темными, русыми или даже рыжими) локонами. Знаменитые тетки с начесами, не позволявшие молодежи не только помыслить свободно, но даже вздохнуть (или булькнуть). С гипнотической властностью во взоре, с указками наперевес навроде боевых копий. И вечный бой! Агния вела непрерывную борьбу до победного конца – до поступления своих учеников в технические вузы Кортубина и всей страны. У нее получалось! Уровень преподавания точных дисциплин в кашкукской школе не уступал областным физматклассам. В Кортубинском политехе безошибочно узнавали питомцев Агнии – на вступительных экзаменах их приветствовали словами:

Вы учились у Кулыйкиной Агнии Николаевны? Тогда понятно…

Агния справедливо заслужила свою репутацию. Еще когда она была помоложе, ее приглашали в Кортубин, но семья Кулыйкиных – муж, сын – коренные тылки, так что переезд невозможен. Она продолжала работать в кашкукской школе – работала и работала до пенсии и на пенсии. Со своей подругой Л.Г. Чиросвий.

Лидия Грицановна преподавала русский язык и литературу – и что из этого (и всего) следовало? Учитель математики в школе – фигура (особенно такой, как Агния). С успехами в математики и физике самые умные мальчики связывали шансы вырваться из безмятежной долины. Реальный путь – поступление в технический вуз. Умные мальчики смотрели в рот Агнии, безропотно соглашались с ее диктаторскими замашками – знали, ради чего терпели. В гуманитарные учебные заведения Утылва студентов не поставляла. Здешние семьи рассуждали трезво, прагматично. Кто хорошо жил в городе, не занимаясь тяжелым физическим трудом? Работники ТыМЗ и среди них – начальники и специалисты. Считалось, что после получения диплома инженера или техника судьба устроится – сидеть в кабинете, раздавать распоряжения или писать бумажки. И как же тылки обломались! Совковый уговор потерял силу. Сейчас заводчан – вне зависимости от ранга, реальных заслуг и степени полезности – вышвыривали с завода. Новая власть в лице исполнительного директора В. Пятилетовой и ее клевретов Клобов четко демонстрировали людям: ВЫ НИКТО! Тылки долго не верили, потом сказочно удивлялись и в конце возмутились. Очень недобрые чувства завладели народом. Нехорошо для всех – и для Варвары тоже. Нельзя ощущать себя удобно в ситуации общего недовольства (пусть из него извлекая выгоду). Сомнительно, что директоршу ждали впереди приятные моменты.

Но Л.Г. Чиросвий это теперь не волновало. А раньше? Что и кто требовались Утылве в благополучные советские времена? Рабочие руки на заводе, в совхозе, коммунальном хозяйстве, железной дороге, еще врачи и учителя (в скромном количестве). Суровые профессии. Где здесь гуманитарии? Разве в школе – и это для девочек, т.е. совершенно иной уровень. Лидия Грицановна в своем предмете не упиралась рогом в стену. Она не могла принудить мальчиков вызубрить письмо Онегина к Татьяне – зачем им? Уроки велись в свободной форме, в благожелательной атмосфере. Л.Г. принципиально не ставила двоек никому. За тройку никто не волновался – получит. Зато какие интересные дискуссии велись в классе – не про Онегина, а про жизнь, развязывались языки у самых упорных молчунов. Терпение бабы Лиды неиссякаемо.

Чиросвий стала всехней бабушкой. Ее многочисленные внуки – это дети ее учеников. В родне целый город. И бабу Лиду искренне любили. Проводить на похороны пришли толпой – экс-директор Васыр, Кулыйкины, шофер Рванов, местная бизнесвумен Дюша, кашкукские старики Пятнашков, Жадобин, Цыбин. Провожали близкого человека.

Лида умерла, Агния осталась жить. Совковые потребности (с нынешней точки зрения) аскетичные, если не нищенские. Агния тихо существовала в двухкомнатной квартире, пенсии ей вполне хватало. Нет желания обновлять гардероб или обстановку. Старые вещи связаны с прошлым – с яркой, счастливой жизнью, с дорогими людьми – с мужем, сыном. Пусть все будет по-прежнему. Конечно, не до такой степени, как у бабы Лиды – та, вообще, забила на все. Но Агния даже на пенсии не смирилась!

Товарищ Кулыйкина была правоверной коммунисткой – она именно верила. Крепче, чем в аксиомы в своей математике. В отличие от старшего товарища В.И. Щапова, который сначала думал. Нахлебавшись прелестей нового строя (не нового, а старого, чей прах мы отряхнули с ног в ХХ веке) тылки склонились к правоте Щапова. Ну, и что? Ничего нельзя вернуть. И не надо возвращать! Или требовать сатисфакции – с высоты положения наследников пострадавших от режима. У кого требовать? у мертвых? Их пинать безопасно. Да могилок многих не найдешь, чтобы пнуть (где похоронен майор Г. Решов?). Хотя семья Гранита тоже пострадала. И Агнию сейчас легко обидеть. Она овдовела, ее единственный сын Кирилл – бедная его головушка! – лишился работы, изгнан из семьи, через водку жизнь пошла прахом. Три внучки – и ни одна не способна соответствовать высокой планке, которую Агния ставила для своих учеников – чужих детей. Внучки не собирались учиться после школы в вузах. Агния получала от судьбы удар за ударом. Здоровье ухудшилось. Она постарела, и как у свекра Антона Ивановича Кулыйкина у нее болели ноги – но ведь у Агнии коленка не прострелена. Зато душу ей подстрелили, когда подвергли развенчанию и осуждению ее взгляды, самый стержень и смысл жизни. Не стало Союза, КПСС, великой цели – построение справедливого общества, воспитание образованного, гармоничного поколения наследников. Отняли не привычные истины, почет или даже богатство – отняли веру, что гораздо страшнее. Тем более на старости лет.

Верно, что старость – не радость. Агния очень горда (не меньше, чем баба Лида), никому не показывала слабость, обиду, слезы. Экс-королева кашкукской школы «держала» удар, хотя физически заметно сдала и уже не обходилась без помощи невестки и внучек. Людмила глупа и болтлива, а ведь любое (и глупое) слово ранит больно – острее ножа или когтей ворпаней. Агнию жалели, она пуще обижалась. В магазин за покупками бегали внучки, они же убирались, стирали, ухаживали за старухой. Беспомощность угнетала самолюбивую Агнию, и чувствовала она себя гораздо хуже, нежели в аналогичной ситуации баба Лида – у той в последнее время было тихое, умиротворенное настроение.

Напоследок тетя Максима Елгокова как-то посветлела даже снаружи. Сильно поседела – ее волосы лишились природной темной красоты. За всю долгую зиму