— Нет, нисколько. Но вам следует об этом знать. Вас же наверняка не предупредили.

Это была правда — о потере биоробота Берху ничего не сказали. Он привез с собой одного биоробота и еще — новый сверхчувствительный сканер, но от сканера, видимо, придется отказаться — неизвестно где валяющийся биоробот спасателей неизбежно испортит сигнал.

Свой третий день пребывания на Плероме Берх начал с анализа найденных им накануне оплавленных кусочков породы. Спектрометр-анализатор находился там же, где и сейсмограф — в физико-химической лаборатории на третьем, нижнем уровне станции. Как проводить спектральный анализ Берх знал лишь приблизительно и, поэтому, полностью доверился компьютеру — в нем была заложена стандартная программа проведения сравнительного спектрального анализа. Компьютер справился с задачей за полчаса, но выданный им результат оказался для Берха полной тарабарщиной. Несомненным было одно: оплавленный образец содержал некоторые примеси, не содержавшиеся в контрольном образце. Но откуда могли возникнуть примеси, компьютер сказать не мог. Да это и не входило в его обязанности, поскольку программа анализатора была рассчитана на специалиста. Берх мог послать результаты анализа в Отдел, но ответ пришел бы не раньше, чем через три дня. Он мог бы посоветоваться с астронавтами, но этого ему хотелось меньше всего, ведь они были для него прежде всего подозреваемыми, хотя и непонятно — в чем. Кто ж советуется с подозреваемыми? У нас в Отделе подозрительность Берха уже давно стала притчей во языцех, хотя сам он никогда бы не назвал себя подозрительным по отношению к другим. Осмотрительным или, вернее, предусмотрительным — это другое дело. А что Вэндж с Зиминым знают больше, чем говорят, Берх ни сколько не сомневался. Можно сказать, что подозревать астронавтов он стал еще до того, как высадился на Плероме. Иначе зачем бы его сюда прислали?

Вопрос, советоваться ли с астронавтами или нет снялся сам собою — Вэндж застукал Берха, когда тот уже заканчивал работу со спектрометром.

— Проверяете свои камешки? — спросил он, неслышно войдя в лабораторию. Берх от неожиданности вздрогнул. Отпираться было бесполезно.

— Проверяю…

— Можно взглянуть? — и не дожидаясь разрешения, Вэндж стал изучать отчет анализатора, — и на что это по-вашему похоже?

Берх пожал плечами.

— Пока не ясно… Видимо, примеси образовались после взрыва метеорита.

— И что это вам даст?

Огромный Вэндж нависал над Берхом, как скала. Берх невольно отступил назад.

— Я уже вам говорил — для меня важно выяснить, зачем Сторм среди ночи, никому не сказав ни слова, вдруг отправился к разлому. У вас есть какие-то другие предложения? — спросил он, из всех сил стараясь голосом не выдать то, что творится у него внутри.

Вэндж приостановил наступление.

— Ну хорошо, предположим, вы установите, что обвал края разлома был вызван, скажем, падением метеорита. И, предположим, вы найдете частички того самого метеорита, что вызвал обвал. Но можно ли отсюда сделать какие-либо выводы?

— Выводы… самые разные, — у Берха внезапно появилась идея, — а что если его убило этим метеоритом? Я имею в виду, что обвал произошел не до выхода Сторма на поверхность, а тогда, когда он уже был там, у разлома.

На Вэнджа новая версия смерти Сторма не произвела никакого впечатления — он попросту отмахнулся.

— У вас версии рождаются одна другой фантастичнее. То вы утверждаете, что Сторм пошел посмотреть на упавший метеорит, то готовы поверить, будто метеорит свалился ему на голову. Может он туда для этого и пошел? Или, если хотите, вот вам версия ничем не хуже вашей: сейсмограф предупредил Сторма о приближающимся землетрясении, и он отправился к разлому посмотреть, как это землетрясение будет выглядеть вблизи — и провалился в тартарары… И тогда понятно, почему он нас не предупредил — мы бы ему обязательно помешали. Кроме того, вы знаете какова вероятность попасть под метеорит, да еще под такой крупный? Значительно меньше, чем вероятность того, что взрыв сверхновой произойдет прямо завтра. И уж конечно меньше вероятности внезапного выхода из строя системы контроля.

Наверное Вэндж считал свои доводы вполне резонными, но его ждала суровая отповедь:

— Вэндж, поверьте, я не собираюсь вас ни в чем убеждать. Но я намерен проверить любую, пусть самую фантастичную версию.

— Ну хорошо, делайте как знаете, — Вэндж устал спорить. Он махнул рукой и вышел из лаборатории.

Вторым на сегодня, Берх запланировал пешую прогулку до разлома и обратно. Он собирался пройти тем же маршрутом, что и Сторм. Никакого поискового оборудования он с собой не взял — ему было важно проверить сам маршрут и сверить свой хронометраж с хронометражем Сторма. Зато он не забыл прихватить комлог. Зимин уговорил его взять транспортер — если Берху так приспичило идти пешком, то транспортер мог бы двигаться впереди, освещая дорогу, а обратный путь можно проделать и сидя в транспортере.

Напялив тяжелый скафандр, Берх миновал шлюзовую камеру, вышел на поверхность и побрел к ангару, где стоял шагающий транспортер. Ангар находился в ста метрах от шестого модуля, к нему вела ровная, хорошо освещенная дорожка. Примерно на полпути к ангару Берху вдруг пришло в голову, что хорошо бы влезть на самый верх искусственной насыпи — той, что защищала станцию от метеоритов, и оттуда осмотреть окрестности станции. Если бы он не согласился взять транспортер, то вряд ли бы стал так попусту расходовать и силы, и кислород. Берх упорно карабкался вверх, держа направление на осветительную вышку — она стояла на вершине насыпи, непосредственно возле скалистой гряды, защищавшей станцию с тыла. Когда он миновал границу света и тени, Берху показалось, что на голову ему надели непроницаемый мешок. Берх щелкнул выключателем фонаря, но тот уже давно включился автоматически. Он подождал, пока глаза привыкнут к темноте.

«Если дорога к разлому такая же, как эта насыпь, то мне до него никогда не добраться», — с тоскою подумал Берх. И решил, что дальше вверх он не пойдет. Он повернулся спиною к осветительной вышке и стал осматривать окрестности станции. К его великому разочарованию, с насыпи отчетливо просматривался только небольшой, освещенный участок перед входом в шестой модуль и еще — дорога к стартовой площадке, которая тоже подсвечивалась прожекторами. Слева был виден ангар, куда поначалу направлялся Берх. Прямо перед Берхом, сразу за освещенным участком, зияла черная пустота — там начиналась бескрайняя каменистая равнина — Море Яаво. Оно тянулось вплоть до горизонта, который угадывался лишь как граница между звездной и беззвездной чернотою. Глядя с высоты, Берх подумал, что если отсюда как следует разбежаться, то можно ускакать вплоть до того места, куда уже ни один прожектор не добивает, и даже дальше — если он устоит на ногах, конечно. Дабы не вводить себя во искушение, Берх отступил еще глубже в тень.

Из шестого модуля вышел белый скафандр. Берх поднял камешек, чтобы швырнуть им в астронавта (как потом оказалось, это был Зимин). Зачем я это делаю, придумаю, если попаду, подумал Берх. «Что за чертовщина!» — выругался он вслух, — «Откуда, черт побери, он взялся…» Испугавшись, что через систему контроля его услышат на станции, он машинально попытался прикрыть себе рот ладонью, но помешал шлем скафандра. Удивление Берха было вызвано не появлением на поверхности Плерома неизвестного астронавта, а тем самым камешком, который Берх собирался бросить. Камешек был оплавлен точно так же, как образцы, найденные у разлома. Резкая, внезапная боль между средним и указательным пальцами руки, сжимавшей камешек, заставила его выронить находку. На мгновение, ему показалось, что камень обжег его сквозь скафандр. Ну и нервы стали, подумал Берх и, как мог, почесал ладонь. То, что он принял за ожог, было всего лишь уколом упругой синтетической ворсинки, случайно попавшей под тонкую нижнюю перчатку.