всей ее жизни, Збышек, скончался. Она с головой ушла в работу. Ее дом недалеко от Варшавы стал штаб-квартирой для палеонтологов: Келан-Яворовская приглашала ученых и друзей со всего мира в свой домашний офис.

Она умерла в 2016 году [125], не теряя задора до самого конца. В ее жизни было много революций: тех, которые она пережила в своей стране, и тех, которые она начала в науке. Ее следует помнить как одну из величайших ученых всех времен.

Млекопитающие мелового периода, изучаемые такими исследователями, как Келан-Яворовская, процветали в немалой степени благодаря Меловой революции. У млекопитающих все еще есть тесная экологическая связь с цветущими и плодоносящими растениями. И эта прямая связь повлияла не только на эволюцию млекопитающих, но и на эволюцию насекомых, предоставив насекомоядным новые источники пищи. На сегодняшний день известно около 350 000 видов покрытосеменных, составляющих 90 % всех растений и значительно превосходящих остальной растительный мир по разнообразию [126]. Так что же его спровоцировало?

Во времена Дарвина ученые в унисон голосовали за опыление. Они предположили, что насекомые-опылители и цветы были в своего рода симбиозе: цветы становились все более привлекательными для опыления, и, в свою очередь, насекомые более эффективно рассеивали пыльцу и в большей степени полагались на цветы. Это, безусловно, объясняет все более сложные и созависимые отношения между цветами и их опылителями (среди которых не только насекомые, но также млекопитающие и птицы). Но не объясняет, почему покрытосеменным растениям потребовалось так много времени, чтобы наконец распространиться.

В исследовании, проведенном в 2009 году25, ответы искали не в самих цветках, а в листьях.

Листья дышат. Они вдыхают углекислый газ, выделяя взамен кислород из воды. Эти вещества проходят по системе сосудов. Чем больше прожилок на листьях, тем быстрее осуществляется этот обмен и тем продуктивнее растения. Команда исследователей из Соединенных Штатов и Тасмании решила измерить количество прожилок и пор в ископаемых листьях, чтобы выявить закономерность и выяснить, насколько пышно они росли в глубокой древности.

Удивительно, но выяснилось, что количество прожилок в листьях покрытосеменных растений на порядок увеличилось в меловой период. За последние 400 миллионов лет эволюции растений, несмотря на колебания климатических условий и состава атмосферы, ни одна другая группа растений даже близко не приблизилась к орошению, наблюдаемому у цветковых растений. Хотя это не дает однозначного ответа, мы все же можем предположить, что покрытосеменные растения в меловом периоде внезапно превзошли голосеменные по темпам роста. Их повышенная транспирация создала свою влажную микросреду, а опыление и вкусные плоды усилили их способность рассеивать семена – бинго, вот они и впереди.

Меловая революция, однако, благоволила не всем. Такая перемена во флоре привела к появлению множества новых ниш и увеличению разнообразия животных. Но тритилодонты, стойкие представители юрского периода, оказались в числе проигравших.

Традиционно считалось, что тритилодонты вымерли из-за того, что их вытеснили многобугорчатые. Концепция, что одна группа может узурпировать другую, также называется «принципом конкурентного исключения», или принципом Гаузе, в честь советского биолога, который представил эту идею в начале девятнадцатого века. Согласно ей, две группы не могут занимать одну и ту же нишу – более слабую (то есть не так хорошо приспособившуюся) в конечном счете заменит более сильная. Куда проще это объяснить классическим военным языком эволюционных империй, их расцветом и падением, языком сражений и битв. Истина же всегда сложнее и связана не столько с силой, сколько с удачей.

Если рассматривать популяции с математической точки зрения и в лабораторных условиях, можно сказать, что один вид легко заменит другой, если он лучше использует ресурсы (пищу, воду, свет и пространство). Но стоит экологам обратиться к миру природы, как они видят: эти правила постоянно нарушаются. Виды, питающиеся одними и теми же ресурсами, могут пересекаться, экосистемы слишком сложны, чтобы их можно было объяснить с помощью правил и цифр.

Взаимодействие между животными и миром меняется от места к месту и из года в год, в зависимости от климата и распределения конкурентов и местообитаний. В одних условиях кто-то занимает нишу, а затем вымирает, когда условия снова меняются. В течение более длительных периодов времени популяции постоянно колеблются, поразить их может что угодно, будь то болезни или солнечная активность. Эта система очень многомерна, природа – особенно в геологическом прошлом – всегда динамична и сбивает с толку. Полностью понять законы, по которым эта система работает, мы никогда не сможем… но все же мелкими шажками мы движемся в верном направлении.

Легко предположить, что многобугорчатые были приспособленнее тритилодонтов. Возможно, кормление недоразвитых детенышей молоком увеличивало выживаемость выводка. Или, может быть, их зубы пережевывали пищу эффективнее, доставляя больше питательных веществ. В конце концов, многобугорчатые были «истинными» млекопитающими и, должно быть, «лучше» своих предшественников… Но будем осторожны, того и гляди, мы вернемся к старой викторианской побасенке про эволюционный прогресс.

Очень мало свидетельств говорит в поддержку того, что многобугорчатые непосредственно конкурировали с тритилодонтами. Но творящиеся кругом изменения – в частности, революция цветущих растений – могли дать многобугорчатым преимущество. Тритилодонты так же успешно шли по жизни, как и любое другое млекопитающее, просто природа снова перемешала карты.

Вскоре она их вовсе выбросила в окно – на носу новые изменения. Гораздо более серьезная смена обстоятельств испытает не только наш класс млекопитающих, но и всю жизнь на Земле.

Глава одиннадцатая

Дорога домой

И, стеная, они подавили рост саговника,

грохот и раскаты грома ознаменовали их путь.

И когда они достигли устья реки, ослепительное солнце

Садилось за волнующееся море: день ящеров подошел к концу.

Этель Педли. Дот и кенгуру

…Я не мог достаточно надивиться неустрашимости крошечных созданий…

Джонатан Свифт. Путешествия Гулливер»

В гнезде, устланном мхом, маленький комочек меха спит сладким сном. Нос зарылся в теплый живот, усы подрагивают. Спящего обуревают воспоминания о травяных ароматах и хрусте раздавленного жука. Лапки подергиваются в бесплодных попытках бежать. В норе тепло, она достаточно большая, чтобы повернуться и поджать хвост. А еще она темная. Земля сворачивается вокруг этого спящего тельца.

Зверек едва шевелится, когда до него доносится грохот с другого континента: не отличить от топота динозавра. Он снова погружается в сон. Голод приводит его в чувство несколько часов спустя, и он несется по туннелям, как поезд метро в подземке. Он подбирает жуков и несколько перепутанных корешков. А затем возвращается на центральный вокзал – привести себя в порядок, потянуться, снова