– Милый, милый, милый… – протянула Танянараспев. – Вы, пожалуй что, седьмой… нет, девятый с начала этого года,решивший по всей форме отправиться к батюшке… Прежние восемь и отправлялись.Алеша, не хмурься, ни с кем из них ничего и не было. Просто вдруг возымелижелание непременно отвести меня к алтарю… А теперь и ты…

– И что же?

Она посмотрела в окно:

– Странная сегодня ночь, правда? Темноты вообще и небыло…

– Таня…

– Ну что? Алеша, ты вообще знаешь, в чем нынчезаключаются пресловутые девичьи страхи? Уж не в том, что будет больно…Двадцатый век на дворе, многие невинности еще в гимназии лишаются. Понимаешь,для мужчины женитьба особых изменений в жизни не влечет, а вот для девушкислишком многое самым решительным образом меняется, когда она становитсязамужней дамой. Мы и не знаем друг друга, если подумать. Если не считатьэтого, – она мимолетно указала на постель, – люди совершенно чужие инезнакомые. Да и у отца свои взгляды на сей счет и свои планы. Ему это можеткатегорически не понравиться, даже наверняка…

– Ну и что? Сама говоришь, в двадцатом веке живем –хотя его кое-кто до сих пор полагает девятнадцатым…

– Собаки что-то разбрехались… Алешенька, не напирай.Ладно? Я еще, быть может, и не готова ломать прежнюю жизнь…

– Барышня!

Хриплый шепот сменился совершенно неделикатным стуком вдверь. Судя по звукам, стучали не костяшками пальцев, а всем кулаком. Таняпроворно вскочила, накинув синий китайский халат с диковинными золотымидраконами, прошлепала пятками к двери, чуть приоткрыла, высунулась. Послышалосьсердитое бормотанье. Распахнув дверь, девушка решительно втащила за рукав лысого,еще крепкого экс-разбойничка, приказала:

– Повтори быстренько.

– Бежать вам надо, барин, – мрачно сообщил старик,без всякого интереса глядя на забывшего от растерянности прикрыться простынейБестужева. – Прискакал какой-то странный верховой, затарабанился в ворота,велел упредить вашу милость… Барышнин батюшка с людьми собираются сюда верхами,он их, может, на пять минут и опередил, – и, видимо, забывшись, бухнул натом языке, к которому привык лучше: – По моему разумению, барин, заложила васкакая-то лярва… Не иначе. Когти рвать надо, затемнят…

– Что за верховой?

– Кто его знает. Обсказал, прыг на коня – и деру.Морда у него, сдается мне, ментовская, такой тихарик, что пробы негде ставить…

Энергично вытолкав старика за дверь, Таня обернулась кБестужеву с нешуточным страхом на лице:

– Одевайся, быстро! Это неспроста…

Он приподнялся:

– Полагаешь…

– Да одевайся ты, господи! – крикнула Таня, уже несдерживаясь. – Неужели не понял? Будь ты хоть генерал – концов не найдут!Такие при отце живорезы… Тайга вокруг, господи! Одевайся, живо!

Ее лицо убеждало красноречивее всяких слов. Бестужев,выпрыгнув из постели, принялся натягивать одежду со всей возможной быстротой.Накинул темно-синий инженерный китель, мельком проверив наличие браунинга вкармане. Фуражку Таня надеть не дала, поторопила:

– Потом, потом… Бежим! – и, схватив за руку,потащила из спальни. Бросила на ходу стоявшему у стенки Ферапонту: – Ворота неотпирай подольше, спал, мол, не слышал…

– Но тебе-то ничего не грозит? – спросил Бестужев.

– Ерунда какая! Тебя спасать надо!

Они пробежали по двору мимо захлебывавшихся лаем на толстыхцепях двух мохнатых волкодавов размером с теленка. Таня уверенно потянула его квысокому забору из нетесаных плах. Она скользила по траве, босая и прекрасная,как лесная фея. Бестужев ею второпях любовался даже в этот миг.

– Плаху отодвинь! От себя толкни!

Он ухватился за кусок обструганного дерева, явно неспростаприбитого к плахе, нажал от себя – плаха тяжело откинулась наружу, образовавдостаточно места, чтобы пролезть.

– Лесом уходи в город, – быстро проговорила Таня,наскоро его перекрестив. – Осторожнее, чтоб не убили… Собак с ними нет…Беги, милый!

Не было времени на нее смотреть – вдалеке уже явственно раздавалсястук копыт. Как опытный кавалерист, Бестужев без труда определил, что это идутнамётом не менее четырех-пяти лошадей. Согнувшись в три погибели, выскользнулнаружу, установил плаху на место, напялил инженерную фуражку, которую все этовремя держал в руке, – и кинулся в лес. Позади слышался грохот чем-тотвердым в ворота и гортанный крик:

– Атькрывай, сабак! Зарэжим, Фирапошка!

«Исмаил-оглы», – определил Бестужев. Этот зарежет… Ипобежал в сторону города, круто забирая вправо, виляя меж берез. Поглощенныйбегом, следя, чтобы не споткнуться о корень или пенек, даже не испытывал нистыда, ни страха – некогда было…

– Аййй-яя! Бежит, сабак, бежит! Хазаин Коста, бежит!Вона-вона!

– Лови его, суку! – послышался крикИванихина. – Лавой справа заходи!

Гиканье, свист! Стук копыт рассыпался на обе стороны, погоняусмотрела дичь и азартно кинулась вслед… Бестужев наддал. Зайчиком несся средиберезняка. Загрохотали ружейные выстрелы, две пули с тугим жужжаньем пронеслисьнад головой, третья смачно шлепнула в березу – это уже не шутки… Бестужевприбавил прыти. Они пока были достаточно далеко, да и коням трудно набрать вэтаком лесу настоящий разгон, но четыре конских ноги всегда превзойдут двечеловеческих… К тому же он в своей темно-синей тужурке был в белом березнякепреотличнейшей мишенью…

Еще выстрелы. Бестужев свернул правее, изо всех сил стремяськ недалекому густому сосняку, в котором у него должно было прибавиться шансов.Оглянулся мельком – всадники вертелись меж высоченных берез, кони храпели,кто-то выстрелил, держа ружье одной рукой, навскидку…

Всё! Колючие сосновые лапы захлестали по щекам. Сбивая соследа погоню, Бестужев круто свернул, проскочил меж нависшими ветками,припустил отчаянными зигзагами. Вокруг стало гораздо сумрачнее – спасительныйсосняк рос густо, помогая ему и вредя преследователям…

На дорогу, широкую полосу рыжеватой голой земли, глубокопробитой двумя параллельными колеями, он выскочил неожиданно. Несколькомгновений постоял, оглядываясь. Потом пробежал вверх по отлогому склону, саженейдвадцать, бросил у самой дороги, на другой стороне, темно-синюю инженернуюфуражку – так, чтобы подумали, будто ее потерял беглец, спешивший именно в тусторону. А сам кинулся вниз по дороге. Услышав недалекий стук копыт, свернул вчащобу, рухнул под толстой сосной, притаился за ней, зажав в руке браунинг спатроном в стволе – тут уж было не до церемоний, он убедился, что убить егохотели всерьез.

Так он пролежал довольно долго. Слышал, как погоня, шумнопронесясь в отдалении мимо его убежища, выскочила на дорогу, слышал чей-тоторжествующий вопль – ага, нашли-таки фуражечку! – слышал невнятнуюперебранку. Потом стук копыт удалился, затих в чаще по ту сторону дороги. Онипоймались на приманку…