– Ты про Первых говоришь? Про Культ Первых, что ли? Эти фанатики добрались и до Новых земель?

Амадинллин слышала, как называют врагов Жестокие люди и потому кивнула. У них с большим вождём были разные познания, они по-разному называли кого-то или что-то, но в голосе она чувствовала – враг в лице похитителей у них общий.

– Да, добрались. Давно уже. С каждой луной прибывают ещё и ещё. А ты имеешь к ним личные счёты?

– Я рассказывал тебе о Мортоне, о том, почему я здесь и что со мной приключилось. Я упоминал Ховвила, помнишь? – Амадинллин кивнула, Райан говорил это имя больше раз, чем ей было лет. – Ховвила похитил Культ Первых. Я надеялся его спасти, хотел вернуть его домой. Но они увезли его куда-то, а место, в котором его держали, оно… Омерзительно! И я боюсь, что без помощи Клейса не смогу решить… Ничего я не решу без него. Не хотел к нему обращаться, у него и без меня дел хватает, а теперь не могу без Клейса добраться до дома.

– Если этот Клейс способен сразить почитателей Древневышсцев и спасти твою родню, ты должен дать ему знать.

– Да я бы с радостью. Но как? Мне никто не даст ему написать, как и тебе. Я же говорил…

– А куда-то ещё? – Амадинллин не проживала в Других землях, но понимала, что со временем каждый человек обрастает знакомыми, приятелями, врагами. Она и сама обросла, хоть и не хотела того.

– В Гринтри отправить письмо то же самое, что и Клейсу. Вайткроу помогли бы, но после свадьбы с Фейг Вихт для Мортона такой же враг, как и мой брат. Ни к кому из тех, кому я доверяю, я обратиться не могу.

– Рядом с нашим Домом из камней начали строить и другие. У Клейса только один Дом из камней?

– Ему отец на свадьбу подарил замок, но в нём сейчас нет никакого смысла. Помнится, Гийер тоже оставил ему какую-то крепость у моря, подальше от Санфелла. Не помню, чтобы он там бывал хоть раз в жизни. Я и сам там не был…

– У этого Клейса много домов. Он сильнейший из воинов?

– Не сильнейший. Когда-то я бы сказал, что он болтливейший. Сейчас всё изменилось, он стал менее разговорчивым, но когда-то мне казалось, что приятелей и недругов он способен завести за час в любом уголке Ферстленда. Помнится, как-то раз, когда мы отправлялись в гости к Хайтхорсам, давненько это было, в небольшом городке, по дороге, он нашёл себе друга-кухарёнка и они убежали к стенам, чтобы… Я понял! Нам нужен тот, кому он может доверять. Можно отправить письмо Вилстронгам! В замок Вилстронгов, да.

– Ты забыл о других Домах из камней этого Клейса? Вожди не должны плохо запоминать. – В голову женщины закрались мысли, что глуповатого большого вождя с плохой памятью могли любить совершенно неоправданно.

– Да нет же! Я болван! – Мужчина хлопнул себя по лбу. – Я искал тех, кому могу доверять я. Но мне нужны те, кто близок с Клейсом, кому доверяет мой брат и у кого он бывает. Или кто бывает у него. Те, кто сообщат ему о необычном послании. Вилстронги уже много лет его друзья, но они не имеют ко мне никакого отношения! Я их и в глаза-то не видел. И я знаю, что он постоянно ездил к ним и продолжает навещать, а ко мне, между прочим, не выбирается. Не так уж и далеко ему…

– Ты говорил не о том.

– Да, да… Или мы можем отправить в Цитадель. Никого, кто отправит письмо в Цитадель, не станут ни в чём обвинять, а лекари обязаны перенаправлять непонятные послания Клейсу! Или лордам, которые преданы королевской семье! Амадинллин, ты верно подметила! – Мэнди не знала, что именно она подметила, и потому только пожала плечами. – Мы выберемся отсюда и найдём проклятых культистов!

Большой вождь придвинулся к ней и обнял, да так крепко, что сам же и заохал – стрела причинила ему вреда больше, чем вражеский меч. Мэнди, не привыкшая к такому проявлению чувств, тем более от малознакомых вождей, замерла, не зная, что положено делать при подобном ритуале в Других землях. Прервал их возглас Огрора и миска с горячей похлёбкой, которую Железный человек сунул почти в лицо женщине – Мэнди очень хорошо почувствовала жар.

– Ужин готов!

В своей жизни, и особенно за последние несколько лет, Клейс много ошибался. Он поступал неверно, порой говорил вслух необдуманные вещи, изредка ожидал одного ответа или действия, а получал совершенно иное. Да, он умел лавировать, отличался от родни, а может, и насильно выработал в себе способность быстро реагировать на переменившуюся ситуацию и обходить проблемы, которые были спровоцированы его поведением и решениями. Страх и неуверенность, столь тщательно скрываемые, преследовали его с тех пор, как он стал одним из советников короля, – он предполагал, что на его возвышение над другими лордами повлияла Аалия, – королеве Ферстленда это не составляло труда. Несмотря на то что у Клейса начало получаться самостоятельно зарабатывать уважение жителей Санфелла после смерти сестры, в советнике продолжали развиваться опасения; он сомневался в себе и в том, что находится там, где ему и положено. До тех пор, пока не заболел Гийер.

Плохое самочувствие короля и друга заставило лорда Фореста отстраниться от собственной неуверенности, отгородиться от сомнений и научиться контролировать себя. Если бы ныне Ферстлендом правил тот юный советник, каким Клейс являлся до трагических обстоятельств, это создавало бы больше проблем, чем он решал. Во многом ему приходилось наращивать жёсткость и бескомпромиссность, возводить их слой за слоем, чтобы не поддаваться искушению проявлять излишнее милосердие. Форест вынужденно перекроил всего себя, выучился быть справедливым и честным, но не мягким. Вне зависимости, заслуживал ли человек такого обращения или нет. Но это было не самым сложным.

Куда сложнее было научиться признавать, что друзья, близкие и верные ему люди, способны ошибаться, а неприятные личности – быть правыми.

Клейс потратил много времени, чтобы приучить себя сочувствовать одинаково и простолюдинам, и знатным лордам, требовать от богатых и властных большего, чем от бедняков, от каждого по возможностям. Ценить за труд, несмотря на положение и вклад в казну, – так когда-то говорил Падм, мужчина пожилой, но бодрый и готовый делиться опытом. Он входил в Совет короля и с удовольствием беседовал с юным Форестом. Жаль, что мудрец так и не дожил до того, чтобы увидеть результаты своих трудов. Клейс отправился в подаренный семейством замок, а когда вернулся в столицу и к королю, Падм, постоянно страдавший животом, уже умер.

Форест провёл бессчётное количество часов, тренируя силу воли, усидчивость и способность казаться вежливым и приветливым в любое время и при любых обстоятельствах прежде, чем на улицах ему стали встречаться горожане, искренне выражающие свои любовь и уважение. Регент жертвовал сном и едой, чтобы продолжать тренировки и не забывать, как следует обращаться с оружием; дисциплинировать себя, чтобы находить время на изучение необходимых советнику, а после и правителю, наук.

Несмотря на труды, лишения, мучительные изменения, утраты, каждый день находились те, кто считал – регенту всё досталось лишь из-за родства. Те, кто утверждал, что Клейс только развлекается и ничего не делает, что он не более чем хитрец, подгадавший удачный момент. Никакие новшества и изменения к лучшему не могли заставить такой народ передумать, и если один убеждался, что мужчина занимает своё место по праву, то тут же находились двое, полностью с этим не согласные. И всё же Форест понимал, что правильно поступал.