для этого подходящий канал связи.

Через пятнадцать минут телеграфом в столицу улетело срочное сообщение о нападении злодеев на судно с Великим князем на борту. Чету Воронцовых тоже упомянул, чтобы была ясна связь. Заканчивалась же телеграмма выражением надежды, что следствие будут вести лучшие сыщики страны и всё жандармское управление. Получалось верноподданно, но при этом предупреждение было высказано яснее ясного.

Когда он, убедившись, что телеграмма отправлена, вышел из здания почты и телеграфа, услышал резкое: «Стоять, Свирский! Ты арестован! Брось оружие!»

Что?! Стани́слав обернулся. Шагах в сорока стоял пошатывающийся от раны Семецкий и целился в Свирского из его же винтовки.

* * *

Холод воды привел Юрия в чувство, и он успел уцепиться за колесо их суденышка. Вверх карабкаться не стал. И сил не было, и опасно. Просто держался и пытался сообразить, как же выбраться из этой переделки. Но тут колесо пароходика дернулось и выскользнуло из рук. Чуть позже команда сбросила якорную цепь, добавила пара и баржа стала задом, неторопливо поднимать вверх по реке. Семецкий глянул на берег. Злодеи в панике бежали куда-то вглубь острова.

«Ну и правильно!» — усмехнулся он. — «Кому же охота против пулемета воевать! Но для меня это хорошо. Сорок шагов до островка я проплыву как-нибудь…»

Холодная вода быстро лишает бодрости, а Юрий к тому же был ранен. Так что свои силы он переоценил. Уже шагов через двадцать он просто перестал грести и пошел ко дну. Но дно оказалось очень уж близко. Мель, ура! Кое-как Семецкий поднялся на ноги и дошагал до островка.

Уцелевшие бандиты сбежали куда-то к дальнему берегу. Вдруг он заметил знакомую фигуру на том берегу, шагающую к Сегеже. Свирский, сволочь! Жив! Удирает! Ну, уж нет, не уйдет!

Юрий оглядел окрестности. Ага, некоторые бандиты остались лежать тут. Что же, надо их обыскать. Что-нибудь согревающее ему не помешает. Да и силы подкрепить. И одежда сухая тоже приходится, пусть даже и с трупа. Примерно через полчаса, перевязав рану и согревшись водкой наружно и изнутри, Юрий повторил путь Свирского. Только плыл, лёжа на небольшом плотике, связанном из пары древесных стволов, и подгребая руками. Из трофейного оружия выбрал брошенную кем-то винтовку маузера. Хотя почему это «кем-то»? Он был уверен, что винтовка эта Свирского. И из нее его и ранили. Очень уж аккуратная дырочка для «берданок» ватажников.

А на том берегу протоки его встретила пятерка прискакавших на стрельбу егерей.

Обогревшись и переодевшись пусть и в чужую, но сухую одежду, он расспросил егерей и узнал, что баржа с Великим князем и Воронцовыми проплыла вверх по Сегеже, волоча на буксире какой-то баркас. Тут Семецкий успокоился и приказал как можно быстрее обыскать во-он тот остров. Трупы и оружие сволочь в одну кучу, раненых перевязать, арестовать и доставить под конвоем в Сегежу.

А сам, отобрав одну из лошадей, собрался ехать в Сегежу. После коротких препираний согласился на одного сопровождающего. Уже в городе он понял, что егеря были правы. От кровопотери он снова ослаб, пришлось остановиться и спешиться. Даже стоять было трудно, приходилось опираться на винтовку.

— Ну-ка, позови старшего! — скомандовал он сопровождающему. — А я тут подожду.

Не прошло и минуты, как из здания почты и телеграфа вышел Свирский. Юрий поднял винтовку, передёрнул затвор, прицелился и скомандовал:

— Стоять, Свирский! Ты арестован! Брось оружие!

А сам стоял и думал, что выстрел у него только один. Передернуть затвор снова поляк просто не позволит. Так что никаких глупостей позволить себе нельзя, стрелять придется сразу на поражение. Но слабость одолела, ствол так и «гуляет».

Бывший сослуживец обернулся, узнал, потом метнулся влево, одновременно выхватывая наган из кармана, слегка припал, дернулся обманно, а затем шагнул вправо, поднимая оружие. Выстрелили они одновременно…

Из мемуаров Воронцова-Американца

«… Когда в штаб-квартиру Сегежского участка строительства ворвался егерь с воплем «Семецкого убили!» мы с Сандро дружно выдохнули: «Что, опять?!»

И мы, как говорят в Одессе, оказались таки-да, правы. Семецкий выжил. Хотя и достаточно долго лечился от двух полученных ранений.

Впоследствии больше всего бедного поручика расстраивало то, что из-за ранений он не успел к началу англо-бурской войны. Иначе с его склонностью ко всяческим диверсионным операциям, он обязательно поучаствовал бы в расстреле бронепоезда из «пом-помов» и познакомился бы с Уинстоном Черчиллем еще тогда[59].

Впрочем, мне всё равно пришлось его отпустить туда чуть позже. Во-первых, после «покушения на Великого князя» полиция и жандармы навели в местах стройки неслабый шорох. И мои недруги сидели тише воды, ниже травы. Не до покушений им стало! Во-вторых, наступила зима. А зимой тут жизнь как бы замирала. Опять же — не до покушений. А к весне Семецкий обещал вернуться. Ну, а в-третьих, таковы были те самые «особые условия, которые обсудим позже». Они с Николаем Ивановичем собирались отрабатывать в моей охране методы подготовки «частей специального назначения», если говорить языком будущего. Вернее, Николай Иванович просто хотел, чтобы Семецкий тренировал ему тут некоторое количество специалистов в партизанской деятельности. Армян, греков, евреев… Представителей тех народов, которые со временем могли поднять восстание против Турции. Я не имел ничего против, только потребовал, чтобы всё это делалось не в ущерб основной функции службы, т. е. — охране.

А вот Семецкий — тот именно, что отрабатывал новую тактику и методы обучения. Моя стрельба его просто восхитила. Нет, не точностью, и не скоростью, по ним тут были специалисты и получше меня. А скорее, целями, которых я пытался добиться. Похоже, в моих тренировках он видел бледное отражение всех просмотренных мною голливудских боевиков.

Но любые тренировки требуют время от времени экспериментальной проверки. Вот он и собрался на настоящую войну — проверять и учиться дальше. И брал с пяток егерей из числа учеников.

Идея «карабина Нудельмана» у Семецкого к тому времени уже не вызывала возражений, хотя он и потребовал укоротить ствол на шесть дюймов. Попробовав вариант с укороченным стволом, с