Я коротко глянул на карту. Рядом с нами близких отметок о смертях нет — только в противоположном конце карты. Есть надежда, что поблизости пока никого.

— Олег… Олег, — прошептала побелевшими губами Зоряна.

— Все будет хорошо, малыш. Верь мне, я ведь пообещал. Ты не умрешь, на тебе подснежник, скоро все кончится, и ты проснешься в теплой постели, — торопливо приобняв девушку, произнес я.

Быстро отстранившись, снова осмотрелся по сторонам.

— Олег…

— Не переживай. Просто потерпи немного, скоро все закончится, — погладил я Зоряну по волосам и снова посмотрел на карту.

Мы у левого крыльца школы, теоретически можно попробовать добраться до контейнера — Клаудия говорила, что там есть стимуляторы и аптечка. Наверняка не бинт с перекисью — так что Зоряну можно будет подлатать. Но сначала надо выбраться из автобуса.

— Как ты? Идти можешь? — спросил я у девушки. — Нам до аптечки надо добраться.

Она, не отвечая, свернула окно ассистанта и покачала головой, протягивая мне руку. Ну да, не попробуешь не узнаешь.

Бежать Зоряна точно не могла. Только хромать — на силе воле, правда; с трудом двигаясь, стараясь не наступать на негнущуюся ногу.

Кое-как мы дошли до середины салона. Автобус покинули через одно из окон — пригибаясь, выходя в деформированный проем прямоугольника. Взглядов чужих я пока не чувствовал, и — как зубной врач не обращает внимания на боль пациента, которого не берет анестезия, также безразлично к чужому страданию потащил Зоряну за собой. Мужественная девочка — больно ей невероятно, но она даже стонать старается через стиснутые зубы, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Не задумываясь, как ей сейчас плохо — больше по сторонам оглядываясь, старался заставить девушку передвигаться как можно быстрее. Цена сострадания сейчас — жизнь, так что тут выбирать надо.

Короткий хромой марш бросок, и мы оказались в декоративном лабиринте кустов. Девушка по-прежнему мужественно молчала, лишь изредка едва-едва тоненько постанывая, когда наступала на практически не слушавшуюся ногу. Хромала она уже полностью самостоятельно — при входе в зеленый лабиринт я держал наготове оружие.

Честно, не знаю, как вообще может передвигаться Зоря — я бы с такой раной уже или сознание потерял, или в Вальхаллу отправился. Девушка же еще в сознании, и даже выполняет все то, что я ей говорил — контролирует длину цепи, активирует ассистант. И, что самое главное — идет самостоятельно. Но… с этим надо что-то делать. Из-за ее ранения мы сейчас не участники, а цель.

Резкий звук заставил нас обоих вздрогнуть. Десять минут прошло, одна из зон стала запретной. Зоряна, по-прежнему бледная как полотно, активировала ассистант. Я только выдохнул зло. Следующая по плану зона — спортивный зал и гостевая парковка перед фасадом школы. Как раз то место, где находится предназначенный нам контейнер с лутом.

Раздался плотный, приближающийся шелест сверху, и я вскинул АК. Стрелять не стал — с неба упал квадрокоптер с красным крестом на брюхе. Щелкнули зажимы и красный крест отделился — к брюху дрона был прикреплен контейнер, упавший на гравий дорожки. Это оказалась полевая аптечка, причем не какая-то, а британской колониальной армии.

— Спасибо тебе добрый человек! — не удержался я, обращаясь к небу.

По губам прочитают, и слова дойдут до адресата. До того, кто воспользовался возможностью аукциона и купил нам аптечку — еще раз спасибо за оценку нашего выступления, как говорится. Торопливо рванув крышку, посмотрел на содержимое. Сердце ухнуло в пятки, вспышка обиды и злости — контейнер пустой. Неужели злая шутка?

Нет, не шутка. Контейнер не пустой, просто в нем далеко не весь комплект. Лишь самое необходимое сейчас — достал я широкую полосу заполненного биогелем толстого пластыря. Жестом махнул Зоряне, и она послушно легла на спину. Разрезав ножом Клаудии багровую, почти черную от крови ткань, содрал с полосы биогеля защитную пленку, прикладывая к открытой ране.

Вспенилась голубая жидкость заполняя порез, полезла наружу вся набившаяся грязь. Дождавшись, пока биогель полностью войдет в контакт с телом, плотным самоклеющимся бинтом замотал Зоряне все бедро от самого колена. И последнее — карандаш шприца. Подтолкнуть девушку, заставляя чуть повернуться, через ткань прижать к ягодице, нажать. Ждем тридцать секунд, поднимается.

— На ногу не наступай, — предупредил я Зоряну. — Хоть на одной прыгай, чтоб не разошлось, пока биогель полностью не схватит.

Уходя от разбитого автобуса, миновали зеленый лабиринт — в котором я благодаря памяти Олега легко ориентировался. Без приключений пересекли метров двести и залегли среди раскиданных валунов ландшафтного дизайна, у декоративного выгнутого дугой мостика. Удачное место — позади высокий бетонный забор ограничивающий локацию, слева распадок низины парка, хорошо просматриваемый, справа вид на лабиринт, из которого мы пришли. Прямо перед нами школа, но торец стены красного кирпича практически глухой — лишь одинокая дверь, ведущая на кухню.

Последующие семь минут провели без движения. Это смертельный матч, цена ошибки велика — и менять выгодную позицию без нужды совершенно не стоит. А задача красиво выиграть рейтинговое соревнование у меня не стоит — выжить бы.

К счастью, риск при выходе из опасной зоны себя оправдал — и заведомо проигрышная ситуация превратилась в выигрышную позицию: приехав на автобусе сюда, мы оказались в стороне от остальных событий. И как по мне, если без нас оставшиеся гладиаторы друг друга перестреляют, это будет здорово.

За то время, пока лежали, по-прежнему часто гремел пулемет. У него за собой бесконечная тележка патронов и несколько стволов на замену, не понимаю? — мысленно спросил сам себя. Пусть даже было два-три короба, давно должны были кончится — по ощущениям больше тысячи патронов расстреляно, садит как казенными не под отчет.

Да все просто, по воздуху патроны прилетают — сам спросил, сам ответил: бушующий с пулеметом непалец наверняка получает посылки дронами. Имя горца, кстати, по-прежнему окрашено в оранжевый цвет серьезного ранения.

Патроны присылают, а аптечку нет? Оранжевый цвет — это как пуля в животе у Божены — рана серьезная. Занял где-то позицию и лупит в белый свет? Или ведет беспокоящий огонь? Вряд ли — потому что самой первой в рейтинговом списке — смуглянка Саманта, с шестью убийствами. Если горец где-то окопался на одном месте с пулеметом, смуглянка должна быть рядом, так что немного картина происходящего не сходится.

В живых осталось всего четыре полные пары, а также две неполных — Шартрез и Шатран. Из первой Андреас Керн был жив, но тяжело ранен, а вот Ингеборга — наглухо, как и Лена Новак из Шатрана. Уже в списке четыре окончательных трупа, а еще ведь не факт, что все, кого в этом мире задержал анабиоз холодного сердца, будут возвращены в жизни.

— Вижу! — вдруг шепнула Зоряна.

Вскинувшись, посмотрел налево, по направлению ее взгляда. Как раз половинка Шатрана — Якуб Сковрон, чернокожий парень с желтыми волосами и болезненными глазами. Бежал он один, цепь намотана на левую руку, второй наручник пустой.