– Но вы, Рис, не испугались и пошли встречать корабль. Значит, не все превратились в крыс, – напомнил я, желая хоть как-то подбодрить земляка.

Милитес криво улыбнулся:

– Поверьте, чтобы выйти на улицу, мне пришлось не раз напомнить себе, что я мужчина.

Притихший на время рассказа сирин неожиданно встрепенулся и полез за пазуху:

– Сударь, не опишете ли вы, как развивается эта болезнь?

Рис задумался, а потом принялся перечислять с дотошностью бывалого лекаря:

– Сначала появляется лихорадка, и на человека наваливается тоска. Потом приходят бешенство и ярость. Начинает болеть сердце, сохнет и чернеет язык. Покрывается черным потом тело, моча и та чернеет. Постепенно кровь становится словно уголь, а по телу расползаются пятна – кровоподтеки. Через четыре дня человек умирает. И когда он испускает последний вздох, его тело становится, словно головешка. Как выглядят трупы, вы знаете.

Бесстрастный тон, которым наш новый знакомый говорил о признаках страшной болезни, противоречил расширенным во всю радужку, как у кошки, зрачкам. Видно, не один труп вынесли из дома земляка. Было время запомнить симптомы. Даром, что из слуг только девица да привратник.

Агаи прекратил черкать в книжице, быстро пробежал глазами написанное и спросил:

– Есть случаи выздоровления?

Рассказчик покачал головой:

– Нет. Умирают все, кто заболел. Но вот болеет не каждый. Один на сотню не заражается.

Мужчина снова опрокинул в себя бокал, поднял брови, словно удивился чему-то, и сказал:

– Я, например!

Да, погано тебе, приятель. Иногда ожидание смерти хуже самой курносой.

Аптекарь немного помялся, но все-таки решился на еще один вопрос:

– А магия помогает?

Рис снова задрал брови:

– А что, среди вас, господа, есть маг?

Сирин бесстрашно кивнул:

– Да. Я!

Рис пьяно приложил палец к губам:

– Тццц!.. Тогда тебе стоит об этом молчать! На днях наши уцелевшие граждане вместе со жрецами решили – все зло от колдовства! Болезнь – наказание богов, ее нельзя лечить, надо лишь принять с должным смирением.

Ха! Знаю я таких агнцев! Наверняка стоит только найти средство от заразы, как юродивые палачи первыми прибегут лечиться! А потом объявят, что им помогли вера, жертвоприношения и молитвы. Интересно, сколько храмов за время болезни успели возвести?

– И давно у вас эта напасть? – задал я вопрос.

У меня теплилась надежда, что пик мора уже миновал.

– Почти двадцать дней, – ответил хозяин, потянулся за новым стаканом, выпил, а потом посмотрел на сирин хмельным взором. – Не боитесь смерти, сударь? – И, не дождавшись ответа, рассмеялся: – Пустое! Все – пустое! Все умрем! Недолго осталось.

От этого горького, словно полынь, смеха у меня мурашки пробежали вдоль позвоночника.

Что и говорить, утешил, спаситель. Вот что я скажу – плохо на вас, милитес, действует спиртное!

Потом мы поговорили о том, что случилось в Наорге за время восьмилетнего отсутствия Риса. Он сначала жадно слушал, потом расспрашивал о родственниках и бывших друзьях. Надо сказать, не все они пережили последние годы, а одному кузену, отрастившему длинные зубы, я лично помог успокоиться. Это печальное известие скрывать не стал. Рис принял новость спокойно и только вздохнул:

– Говорил же ему – надо бежать, не послушался.

А потом посмотрел на меня с любопытством и словно невзначай поинтересовался:

– Ну а вас, Дюс, что толкнуло в столь дальний путь? Вы, кажется, неплохо ладили с его величеством.

Надо же, со стороны так пьянь пьянью, однако вопросы с подковыркой задавать не забывает!

– Он отказался выполнить одно задание, которое очерняло честь дворянина, – ответил за меня Агаи, а я лишь подтвердил его слова молчаливым кивком.

– Да, – задумчиво произнес Рис, – честь в Наорге слишком дорогое удовольствие.

Потом мы еще долго сидели за столом. У меня создалось впечатление, что хозяин сполна пережил ужас и муки того самого одиночества, о котором нам говорил. И теперь, устав страдать, пустил на порог первых попавшихся гостей, которые не несли на себе печать смерти.

Под конец, выпив еще три графина вина, Рис тихо уснул прямо на диване. Заботливая служанка принесла плед и укрыла ноги своего господина.

Славная женщина, по всему видно, что очень любит хозяина. Я бы на его месте душу отводил не в разговорах с незнакомцами, а с ней в постели. Хотя кто его знает, может, он везде успевает.

Чтобы мы не томились от скуки, служанка проводила нас в библиотеку. Книг оказалось много и на любой вкус. Агаи сразу обложился целой стопкой. Я, немного покопавшись, тоже нашел для себя подходящее занятие – стал изучать обнаруженные карты здешних земель. Моррой занялась все та же служанка. Она вручила девочке стопку исчерканных с одной стороны листков, толстый грифель и усадила рисовать.

На некоторое время я увлекся картами, поэтому фраза, сказанная сирин, не сразу дошла до моего сознания. Волшебник сидел за хозяйским столом, подперев рукой щеку, серьезный и печальный, как должник перед сборщиком налогов.

– Дюс, а тебе не кажется, что эта болезнь – знак из пророчества?

Опять за свое! Да почти каждая кликуша, вспоминая о конце света, начинала со случившегося поблизости мора. Благо эпидемии раз в пятьдесят лет точно бывали. И вот вроде бы образованный парень, и не дурак, а постоянно несет его куда-то.

– Это из которого? – хмыкнул в ответ.

– Как – из которого? – не понял сирин, оскорбившись моим несерьезным отношением к крылатой святой и ее предсказаниям.

– Шучу, – отмахнулся я, пытаясь вспомнить, что там говорилось о болезнях.

– Нет, не думаю. Там шла речь о кровавой немочи, а эта – черная. Ты бы лучше, вместо того чтобы голову всякой ерундой забивать, поискал, как с заразой бороться.

Агаи смутился и оставшееся время провел, закопавшись в ученые труды, что тот крот. А ближе к вечеру прибежала испуганная служанка. Говорить на нашем языке она не умела, а потому просто схватила Агаи за рукав и повлекла за собой, плача и причитая. Не знаю, как сирин, а я о причинах женского горя догадался сразу – Рис не устоял перед черным мором.

Догадка оказалась верна: стоило только выйти в гостиную, как мы увидели бледного, словно смерть, хозяина, закутанного в одеяло и все равно дрожащего от озноба.

– Не подходите! – хрипло выдавил он. – Я заболел. Сейчас запрусь у себя в комнате и больше не выйду, а вы… Вам надо вывесить белую тряпку и уходить, если есть куда. Можете подняться на верхние этажи, я там редко бывал в последнее время.

А потом добавил: