могли оставаться семьи военнослужащих, в составе отца, матери, жены и детей.

Неожиданно начался оживленный отход оставшихся пароходов. По Мраморному морю шли к Дарданеллам, в Галлиполи.

Пароходы, минуя простор Мраморного моря, вошли в широкий просвет Дарданелл. Затем завернули в безрадостную бухту. Там уже разгружается один пароход, видны вереницы людей, идущих с грузом куда-то в поле, по холмистой дороге вдоль Дарданелл. А там вдали едва виднелись зеленые палатки тех, кто уже раньше выгрузился. Там нам предстояло поселиться, зимовать. Это было голое поле, было Галлиполи.

Еще некоторое время простояли на рейде, пока не подошла наша очередь выгрузки на берег. Выгрузились под вечер, не помню какого числа ноября, и расположились в развалинах какого-то здания. Было холодно и мокро, дул ветер, и, чтобы согреться, развели маленький костер на щебне и камнях. Впереди – ночь в этом «здании».

Недалеко от нашего маленького костра приютилась группа юнкеров Корниловского пехотного училища, и один из юнкеров стал пристально всматриваться в нашу группу. И я, присмотревшись, невольно ахнул, и мы, как по команде, бросились друг к другу в объятия. Это был мой близкий товарищ, одноклассник, Михаил Кутилин150. Вот где нам пришлось встретиться после гимназии.

Волнистая холмистая местность на фоне невысоких гор, местами голая, местами поросшая травой, – это место нашего лагеря, в 7 верстах от полуразрушенного маленького города. В 1914 году этот город и пролив английский флот неудачно пытался захватить, высадив десант и бомбардируя город и форты.

Между двумя рядами холмов, расположенных под прямым углом к Дарданеллам, пролегала неровная широкая долина, переходившая в ровную поверхность у воды. Летом это был пляж для нас и идеальное место для купания.

Нам были выданы зеленые палатки, длинные и широкие, вместимостью на 30–40 человек. Наша, теперь уже 4-я батарея получила 2 палатки для солдат и одну для офицеров. Собрали палатки и разместили их по плану заранее подготовленному, с разбивкой линейки и пр. Имея по одному одеялу, призадумались над устройством постелей на сырой земле.

Несколько дней ушло на устройство своих примитивных кроватей из подручного материала, добываемого на ближних лесистых горах. Пружинистые мелкие колючие листья кустарников заменили нам солому, а кровати мастерили, пользуясь тем же лесом. Спать

было холодно, так как единственное одеяло шло на покрытие нашей колючей «соломы», а укрывались шинелью.

На ближних к городу холмах разместилась пехотная дивизия по полкам, имея на левом фланге Технический полк. Через долину, на другом ряду холмов, растянулась кавалерийская дивизия, тоже по полкам, имея на правом фланге, ближе к проливу, конную артиллерию, сведенную в четыре батареи.

Еще не успел я как следует закончить устройство своего угла в палатке, как командир сообщил мне, что получен приказ Главнокомандующего Русской Армией о моем производстве в чин подпоручика. Это событие нечем было отметить в нашем положении.

Не обходилось без трагических случаев. Колючие листья кустарников, собиравшиеся для постели, складывались в большую охапку, перевязывались и носились в лагерь за плечами. Было несколько случаев, когда в такую охапку, еще на земле, заползала змея и жалила, когда находилась за плечами солдата. Укусы были смертельны. Этих гадюк сероватого цвета было много, и мы истребляли их нещадно, но и сами их боялись.

Были скорпионы и сколопендры. Учебная команда нашего 2-го дивизиона помещалась в нарочито вырытой для нее землянке. Мне пришлось однажды, уже летом, заменить начальника учебной команды, и я ночевал там с солдатами команды. Подъем был очень ранний; еще в темноте, одеваясь, я натянул на ногу шерстяной носок, а там немедленно зашевелилось что-то большое. Мгновенно сбросив носок, я обнаружил там сколопендру; она не успела укусить. Этот случай заставил всех быть осторожными при одевании.

Трусливые шакалы беспокоили нас только ночью, залезая в палатки в надежде найти что-либо съедобное; днем они были очень боязливы и редко появлялись. Было очень много сухопутных черепах разной величины. Пехота посылала специальные наряды ловить черепах для ротных котлов. Очень вкусное черепашье мясо, нежнее куриного, и их яйца служили хорошим подспорьем к скудному голодному пайку.

Генералы Врангель и Кутепов понимали, что только организованная военная сила поможет отстаивать в Константинополе интересы армии. Была общая дума: армия мы или нет в глазах союзников.

Первый приезд в Галлиполи генерала Врангеля 19 декабря вместе с командующим французской эскадрой адмиралом де Боном рассеял сомнения в вопросе об отношении союзников. На параде, в лагере, генерал Врангель заявил, что он только что получил известие о признании армии, и, обращаясь к выстроившимся войскам, сказал: «Я приму все меры и потребую, чтобы наше положение было улучшено. Мы имеем право не просить, а требовать, потому что то дело, которое мы защищали, было общим делом и имело мировое значение. Мы истекали кровью в борьбе с вдесятеро и больше превосходившим нас по численности врагом при гробовом молчании всего мира. Мы выполнили наш долг до конца, и не мы виноваты в исходе этой борьбы. Виновен весь мир, который смотрел на нас и не помог нам…»

Второй приезд генерала Врангеля в Галлиполи был 2 февраля (ст. ст.). Был парад, которого никогда не забудет ни один из его участников и который был сплошным триумфом Главнокомандующего.

Всю ночь и утро шел дождь. Войска были выстроены широким фронтом по громадному ровному полю. Подъехал автомобиль Главнокомандующего. И когда он вышел из него и подошел к знаменам, неожиданно разорвались тучи и яркое солнце осветило всю долину. Этот неожиданный эффект поразил умы людей и вызвал чувство радости и восторга; громовое «Ура!» выразило любовь войск к своему вождю. Это был момент всеобщего экстаза и выражение неподдельной преданности Главнокомандующему.

Последовал парад войск. Кадровые офицеры, видевшие царские смотры и большие парады мирного времени, закаленные к тому же многолетним пребыванием на фронте, говорили, что даже у них от переполнения чувств сжималось горло.

«…Три месяца тому назад, – говорил войскам генерал Врангель, – мы оставили последний клочок русской земли и прибыли на берега Босфора. Вчерашние наши друзья, заискивавшие перед нами, когда мы были сильны, поспешили отвернуться от нас в момент несчастья, а враги, трусливо молчавшие во время наших побед, начали сводить с нами личные счеты… и старались запятнать доблестное русское воинство, которое потеряло все, но принесло сюда незапятнанными свою честь и знамена. Но все козни врагов разбились о нашу стойкость… Тот мир, который смотрел на нас, не понимая значения этой борьбы, отвернулся от нас, ибо считал наше дело проигранным и законченным, но он не знал силы духа русского человека и солдата…»

Если при первом