подразделений за консультацией или за помощью в осуществлении предварительного исследования вещественных доказательств, которому соответствовала бы обязанность сведущего лица такую помощь оказать. Кроме случаев обращения следователя за консультацией к специалисту, привлеченному в этом процессуальном качестве к производству конкретного следственного действия, или к исполнению его поручения о проведении оперативно-розыскного мероприятия под названием «исследование предметов и документов» (ст. 6 Закона «Об оперативно-розыскной деятельности»).

Между тем, вопрос о придании правового статуса консультативной форме работы специалиста в уголовном процессе не раз обсуждался в литературе. Предлагались два варианта решения. Первый — с использованием предоставляемых действовавшим в то время УПК РСФСР возможностей, то есть получение консультаций в ходе следственных действий, для проведения которых следователь привлекал специалиста в порядке ст. 133 УПК.[498] Очевидно, что консультативная помощь сведущего лица по вопросам, носящим специальный характер, становилась возможной лишь тогда, когда потребность в ее получении возникала у следователя уже в ходе проведения следственного действия, а не как основание приглашения специалиста для участия в следственном действии. То есть, когда специалист приглашался не для консультаций, а для оказания содействия следователю в обнаружении, фиксации и изъятии доказательств, как это допускал закон, и лишь при условии, если участвующий в следственном действии специалист в силу своей квалификации способен был ответить на возникающие у следователя специальные вопросы. В противном случае пришлось бы специально планировать проведение следственного действия, не имеющего никакой иной цели, кроме цели получения консультаций у специалиста, учитывая, что это была единственная допускаемая уголовно-процессуальным законом возможность привлечения его к участию в расследовании. Либо приглашать специалиста для участия в уже запланированном следственном действии, заведомо зная, что его профессиональные познания будут востребованы исключительно для получения от специалиста нужной консультации, а не для решения задач, предусмотренных ст. 133́ УПК РСФСР. Но такое получение консультационной помощи сведущих лиц законом не было предусмотрено, а, следовательно, требование следователя не порождало обязанности специалиста.

Второй вариант решения рассматриваемой проблемы предлагался с учетом, очевидно, зарубежного опыта, в частности Германии, уголовно-процессуальное законодательство которой предусматривало в качестве самостоятельного следственного действия допрос сведущих лиц (параграф 85 УПК ФРГ). Однако такая возможность некоторыми авторами связывалась не с перспективой внесения соответствующих изменений и дополнений в УПК РСФСР, а с действовавшими нормами закона. В.Махов, например, считал правомерным вызов сведущего лица для допроса в качестве свидетеля, от которого, тем не менее, требовалось дать не показания об обстоятельствах расследуемого события, а сведения специального характера. Он писал, что такой допрос «находится в соответствии с требованиями, предъявляемыми ст. 72 УПК РСФСР, к кругу лиц, которые могут быть свидетелями».[499]

Нетрудно заметить, что предложения легализовать непроцессуальное использование специальных познаний ссылками на подходящие «к случаю» формулировки действующего закона явились мерой, обусловленной в действительности пробелами УПК. Вынужденное толкование статей уголовно-процессуального законодательства в поисках нужных формулировок, если и могло привести, так только к более или менее удачным находкам их авторов, но не к решению проблемы. Еще более полувека, сравнивая процессуальное положение сведущих лиц и свидетелей, многие ученые обращали внимание на недопустимость их отождествления, поскольку первые могли быть заменимы, а вторые нет.[500] Правы, однако, оказались те, кто сходился во мнении о необходимости специальной правовой регламентации консультационной деятельности сведущих лиц.[501] Их правоту подтвердил и новый УПК РФ 2001 года.

С принятием нового уголовно-процессуального закона консультативная деятельность специалиста была признана самостоятельной процессуально-правовой формой использования специальных знаний в уголовном судопроизводстве. В ч. 1 ст. 58 УПК РФ на законодательном уровне была решена проблема получения сторонами и судом от сведущих лиц разъяснений вопросов специального характера, входящих в профессиональную компетенцию специалиста, а также оказания помощи в постановке вопросов эксперту. До принятия УПК 2001 года приходилось искать решение этой проблемы в нормах действующего УПК РСФСР, вынуждая следователей самим восполнять пробелы уголовно-процессуального законодательства. Например, путем вызова сведущих лиц на допрос в качестве свидетелей для дачи показаний, содержание которых должны были составлять исключительно сведения консультационного характера, необходимые следователю для уяснения специальных вопросов, возникающих в ходе расследования уголовного дела.

Летом 2003 года Государственная Дума в развитие положений части 1 ст. 58 УПК РФ приняла еще одно принципиальное новшество, дополнив ст. 74 УПК новыми источниками доказательств — заключением и показаниями специалиста (п. 3.1. ч. 2). Заключением закон назвал «представленное в письменном виде суждение по вопросам, поставленным перед специалистом сторонами», а показаниями специалиста — «сведения, сообщенные им на допросе об обстоятельствах, требующих специальных познаний, а также разъяснение своего мнения в соответствии с требованиями ст. 53, 168, 271 настоящего Кодекса» (п. 3,4 ст. 80 УПК РФ). Таким образом, после долгих обсуждений проблемы привлечения в судопроизводство «сведущих свидетелей» и признания доказательственного значения «заключений специалиста», законодатель однозначно включил их в число самостоятельных процессуальных форм использования специальных познаний.

Принципиально новым в вопросе об использовании специальных познаний в уголовном процессе явилось и расширение круга субъектов, которым уголовно-процессуальный закон предоставил право обращаться за помощью к специалисту. Помимо следователя (дознавателя) и суда им стал еще и защитник (п. 3 ч. 2 ст. 53), который получил дополнительные возможности для более эффективного осуществления своих профессиональных функций, в том числе по собиранию доказательств (ч. 3 ст. 86 УПК РФ).

С вступлением в 2001 году в силу УПК РФ круг самостоятельно проводимых сведущими лицами действий пополнился контролем и записью телефонных и иных переговоров,[502] а ревизии и документальные проверки были исключены из числа процессуальных действий. Через два года о них вспомнили, правда, в новом качестве, а именно, как о проверочных действиях, требовать проведения которых дознаватель, следователь и прокурор могли только в стадии возбуждения уголовного дела при проверке поступивших сообщений о преступлении (ст. 144 УПК РФ в ред. Федерального Закона от 04.07.2003 № 92-ФЗ).

Здесь, однако, обращает на себя внимание еще одно новшество, которого ранее не было в уголовно-процессуальном законодательстве. В 2003 году это новшество было связано с появлением фигуры специалиста на доследственной стадии, правда только в качестве субъектов проведения ревизий и документальных проверок. Последующие законодательные решения, принятые в 2017 году, закрепили статус специалиста, участвующего в доследственной проверке, в полной мере.

Проблемным оставался и вопрос о придании процессуально-правового статуса результатам некоторых непроцессуальных форм использования специальных познаний. Например, использованию специальных знаний и навыков водолазов для поиска вещественных доказательств в водоемах, альпинистов — в горах, то есть