Влад вышел со станции в подземный переход, задумался на секунду, а потом свернул налево. Вышел возле юракадемии и пошел по Пушкинской, даже не пытаясь оглянуться и провериться. Закончилось здание академии, потянулась серая громада «Гиганта».

Не оглядываться, не оглядываться. Просто идти. Дальше – кладбище. Справа кладбище, слева – парк «Молодежный», расположенный на бывшем кладбище. Еще при советской власти было решено превратить место вечного упокоения в место праздного времяпрепровождения. Тусклый такой каламбур получился. Но место для разговора с убийцей и бывшим покойником – просто идеальное. Можно сказать – идеологически выдержанное.

Влад прошел почти до середины парка, прежде чем решил оглянуться. Парк был не густой, мягко говоря, то ли на могилках деревья плохо росли, то ли пожалели в свое время деревьев для озеленения, но спрятаться тут было сложно.

Прохожих и гуляющих практически нет – только дождь и Влад Гетьман.

А убийцы – нету. Не пришел он за Владом, не стал с ним разговаривать. Плохо. Хотя, с чего это он, Влад, решил, что Каменецкий жаждет с ним поговорить?

Сам придумал для Серого, сам и поверил? Смешно.

Уж полдень близится, а... кого нет? Что-то ничего ритмически подходящего не придумывалось. Сходить картины посмотреть? Так по легенде мы не знаем, как фамилия убийцы. Значит, идти не к кому.

Из этого следует, что нужно ждать реакции Серого и Каменецкого.

Если художник позвонит, Серый ему от души выскажет все, что думает. И о его выдуманном звонке Владу. Вот тут наступает развилка вариантов.

Услышав, какой поклеп на него возвел Влад, Каменецкий все выложит Серому, тот сообразит, что его водят за нос, заодно сообразит, что Влад таки видит сквозь Пелену. Вывод – мочить лжеца. Обманщиков никто не любит.

Если Каменецкий не станет разубеждать Серого, то... То вполне может поступить так, как от него ожидает Влад. И тогда... Тогда развилка вариантов появляется у Влада. И развилка богатая, как грабли.

С ходу можно назвать штук пять различных вариантов, из которых почти половина не ведет к немедленной гибели капитана Гетьмана. К немедленной – не ведет. Дня на два-три кончина откладывается.

Отсюда следует, что если покопаться пристальнее, то можно найти вариант и побогаче. Если совсем повезет, то на целую неделю отсрочки. Да еще и с выяснением всех обстоятельств дела. А если совсем быть оптимистом...

Влад позвонил Капустяну и вызвал его с машиной к пожарному училищу, которое теперь называли как-то другому, что-то типа училища МЧС или гражданской обороны.

Приехать домой и выпить. Хорошо, таблеток. Ладно, чаю с малиной. Что-то он совсем вымок и продрог. Дождь и не думает прекращаться, а здоровье у Владика Гетьмана не безразмерное.

Приехать домой, раздеться, наконец... расстелить постель, выпить лекарств и попытаться уснуть. Можно даже достать из холодильника презент сатра, и положить его под подушку. Или просто взять в руку.

И уснуть. Пусть даже во сне снова придется лезть сквозь метель и даже, вопреки исторической правде, падать в пропасть. На здоровье. Со всем нашим удовольствием.

Капустян подъехал быстро, открыл дверцу, Влад сел, поклявшись, что не заснет по дороге. Его уже два раза выносили из машины – что могут подумать соседи?

Совсем спился Владик из сто первой. А Владик – не спился. Владик...

Влад встрепенулся, в последний момент сообразив, что засыпает. Не спать. Дал слово – держись.

Каменецкий не будет сразу звонить. Он должен быть уверен, что записку на теле самки маах'керу нашли, что сообразили, кому она предназначается... Дернули Серого. И чтоб тот успел немного позлиться. Вот тогда есть смысл звонить и разговаривать.

И вот тогда, поговорив с Серым и получив новую странную информацию, можно попытаться связаться с Владом. И вот тогда...

Получалось, что у него есть часа четыре-пять на поспать.

Проинструктировать Игорька, поставить задачи, отключить телефоны и поспать, предоставив возможность маньяку-убийце самому найти способ безопасной связи с ним, Владом.

– Я умный, – сказал в голос Влад.

– Я знаю, – кивнул Капустян. – Только вам поспать нужно.

Погибших они хоронить не стали – козаков отнесли в балку, положили в ряд, скрестив руки на груди у каждого. Сабли воткнули в головах, пистоли и самопалы собрали, зарядили и поделили между оставшимися в живых.

Приблуде достались два пистоля и самопал. Чугайстр сам зарядил для парня оружие, бормоча что-то о молодежи с кривыми руками, которой ничего нельзя доверить, что будь его воля...

Когда Приблуда, спохватившись, протянул старому козаку мешочек с серебряными пулями, тот уже зарядил пистоль, поэтому обозвал безголовым, безруким, но, разобравшись, что именно лежит в мешочке, поднял над головой заряженный пистолет и выстрелил, освобождая ствол.

– Сдурел? – Черепень обернулся к нему, вскидывая к плечу самопал. – Шуткуешь перед смертью, дурень старый?

Чугайстр отмахнулся, прочистил ствол пистоля, перекрестил дуло и стал заряжать. Работал он ловко, не делая ни одного лишнего движения, не просыпав ни зернышка пороха. Зарядив оружие Приблуды, Чугайстр, не спрашивая, выкатил на ладонь две серебряные пули и попытался ножом их разрезать. Не получилось, нож скользнул по блестящему шарику и поранил ладонь.

– Бисову душу! – пробормотал Чугайстр и оглянулся на стоящего в стороне Волка. – Сила в руках есть?

– Что нужно?

– Пули вот на куски нужно порубить – сможешь?

Волк подошел к Чугайстру, взял пули.

– А бьемся об заклад, что я без ножа их на кусочки поделю?

Внезапно закричал Мороз, забился на земле, но Качура и Звыняйбатько удержали его, а Черепень продолжал лить на рану Мороза горилку из фляги.

Рана была нехорошая – глаз вытек, сквозь рассеченную щеку видны были зубы, но Мороз терпел, только вот закричал, когда горилка попала на рану.

– Все, – сказал Черепень, затыкая флягу. – Перевяжем – до утра доживешь.

– А пусть он гонцом едет, – предложил неуверенно Звыняйбатько. – Какая с него польза будет у крепости? Если еще до нее не помрет.

Мороз, которому Качура завязывал лицо тряпкой, ничего сказать не мог, только сложил пальцы на правой руке в дулю и протянул обидную эту фигуру в сторону Звыняйбатька.

Тот вздохнул и отвернулся.

Луна стояла высоко, освещая степь мертвым светом. Фигуры козаков и коней отбрасывали смоляные, липкие на вид тени.

– Так бьемся об заклад? – повторил Волк. – Без ножа, без сабли, без какого железа – на четыре куска каждую.

– Не делай глупостей. – Синица подошел к приятелю и толкнул того кулаком в плечо. – Это ж серебро.