Сегодня на поляне и вокруг нее собирались все иртэгенцы и представители племен. Пагчи, разумеется, ибо они были айдыгерцами, кийрамы, как наши добрые соседи и союзники, но кроме них должны были прийти унгары и хигни.

Думаю, не я одна должна была увидеть их впервые. Хигни были соседями кийрамов, но как говорил Улбах, и они редко встречались с этим племенем. Если только заходили охотиться на их земли. Хигни соседей не прогоняли, но и заговаривать первыми не спешили.

– Они не задирают нос, как тагайни, – пояснял вожак кийрамов. – Просто они такие. Совсем не охотятся. Рыбу ловят, а зверя не бьют. Нам не мешают, но никогда не зайдут, если не позовешь. А мы не зовем. О чем нам говорить? Не о чем.

Из всех его рассказов я уже знала, что живут хигни за лесом в долине, которая, как и все земли, была огорожена скальной грядой. Община была небольшой и почти полностью изолированной. Это племя, поклонявшееся Нушмалу, жило земледелием и немного рыболовством. Одежду шили из тканей, которые производили сами, но особого разнообразия ни в цветах, ни в орнаменте не было.

Как подопечные духа, чередовавшего день и ночь, хигни предпочитали одежду черных и белых цветов. Еще в ходу был серый цвет – сумрачный, а по особым событиям надевали розовый и фиолетовый. Розовый – цвет зари, использовали для свадебных нарядов. И в этом имелась логика. Молодость, рождение нового союза, надежда и жизнь впереди. А фиолетовый – закатный, считался в этом племени траурным. Одеяния покойного и его родственников были именно такими.

Что до орнамента, то, как и мы, хигни почитали птицу арзи за свой символ, и ее изображение чаще всего использовалось для украшения нарядов. Еще был знак Нушмала – круг, половиной которому служило солнце, а второй половиной – месяц. День и ночь, как и полагается. Были еще какие-то элементы, но они имели свое определенное значение, и ими украшали платья, шитые к соответствующему случаю.

Но это еще не все, кто прибыл, чтобы слушать нас. Были кааны или их представители из соседних таганов. Да, нам откликнулись. Не все, даже не половина. И не все из тех, кто решил нас послушать, верили или желали вступить в союз и принять главенство мнения дайна Айдыгера, но все-таки задумались. И это было уже хорошо!

Лучше уж пусть сомневаются, но слушают и размышляют, чем сразу отмахиваются, вроде тех каанов, кому закрыла глаза и разум спесь. Кому-то не нравилась наша дружба с племенами, что было ожидаемо. Кому-то мешала жена-иномирянка и нежелание Танияра брать в жены уроженок Белого мира. Да даже попросту были недовольные тем, что мой супруг отказался сам и отменил право троеженства для будущих поколений правителей дайната. Да что там! Нашелся тот, кто высмеял сам наш дайнат, Айдыгер, Танияра, предостережения, и отверг предложенную руку помощи и дружбы. Но по порядку.

Для меня эта история началась с открывшегося портала прямо на подворье, который перешагнули по очереди двадцать человек. Первым, чеканя шаг, появился Танияр, и глаза его были подобны грозовому небу. Впрочем, при виде меня он скрыл свое негодование за ласковой улыбкой.

– Что случилось, милый? – спросила я с тревогой.

– Только то, что мы узнали еще об одном дураке, – только и ответил дайн.

Больше пояснять не стал, лишь отмахнулся, а я решила не настаивать, потому что оставался еще магистр, который должен был находиться рядом с Танияром. Но прежде, чем начать расспросы, я уделила внимание тем, кто вошел в портал. А кроме Элькоса, пяти ягиров и почтенного халима, была еще семья Фендара, ошеломленная стремительным переходом и полная тревоги.

Их приняли на постой на старом подворье, там места было много, а жильцов мало. Архам и Эчиль спорить не стали. Во-первых, гость – всегда желанный человек в доме, а во-вторых, половина дома, на время именованная лично мной как гостевая, имела обособленный выход, и обитатели старого подворья могли встречаться либо в хозяйственной части, либо во дворе, либо по собственному желанию. Так было проще и семье халима, и семье наших родственников. Фендар, разумеется, тоже переехал в бывший дом каана. До этого он жил у нас. И мы бы с радостью приняли его близких у себя, но бывший дом алдара был значительно меньше, и комнат попросту не хватало.

Устроив родню ученого, я отправилась допрашивать хамче со всем моим пристрастием.

– Друг мой, рассказывайте, – тоном, не допускающим возражений, произнесла я, усевшись в кресло в лаборатории магистра, которую он устроил в одной из пристроек к дому.

– Что рассказывать, душа моя? – уточнил Элькос, оторвавшись от своего журнала, куда делал записи.

– Что произошло в Курменае? Танияр злой, как рырх, я это вижу. Однако он не желает меня огорчать, а я хочу знать, что привело в негодование моего супруга. Рассказывайте и не вздумайте увиливать, даже если я услышу что-то неприятное о себе. Спесь тагайни мне хорошо известна. Говорите.

Магистр закрыл журнал и посмотрел на меня. Молчание несколько затянулось, и я уже намеревалась высказаться, но на губах хамче заиграла улыбка. Обескураженная столь неожиданной эмоцией, я вопросительно приподняла брови.

– Удивительно, – заговорил маг. – Удивительно, насколько люди бывают разными. Что не ценит один, второй оберегает как одну из своих главных ценностей и получает заслуженную награду.

– Хм… – я поерзала, устраиваясь удобнее, – поясните.

– Да что уж там пояснять, – усмехнулся Элькос. – Я сейчас говорю о ваших мужчинах, и обоим я имел и имею честь служить.

– Магистр…

– Девочка моя, я попросту сделал сравнение. – Он поднял руку, вынуждая меня не перебивать. – И Ивер Камератский, и Танияр Айдыгерский в одинаковой ситуации руководствуются разными мотивами. Наш бывший сюзерен промолчал бы, попросту не считая нужным вас посвящать в некие подробности. Государственное дело, которое не касается женщины, даже если он видел в ней свою жену, хоть и знал, что вы способны на дельный совет.

– Он не желал подпускать меня к государственным делам, – ответила я. – Советником я стала лишь по той причине, что сумела вырвать согласие на личное управление землями, которые он до этого успел мне вручить для повышения статуса и титула. И если бы не сумела настоять на прежнем одобрении, то сидела бы привязанная ко Двору цепью советника.

– Я о том и говорю, – кивнул магистр. – Что до нашего нынешнего государя, то его молчание является желанием не отодвинуть, а лишь оградить от неприятных подробностей. И именно из-за этой разницы в подходе мужчин к вам самой с королем вы