Той ночью, когда он защитил меня от демонов, в точности как делал это сейчас.

Я наслаждалась этими мирными мгновениями. Дыхание становилось все медленнее, веки наливались тяжестью.

— Ах ты ж паразит, — прошипел он, услышав, как Тат скулит под дверью.

Улыбнувшись, я с трудом оторвалась от него и открыла дверь. Песик тут же запрыгал вокруг меня, потом стал приставать к Эшеру.

— Пошел вон, блохастый! — отогнал он пса. — Сказано было: только не в моей комнате!

Я снова легла на кровать. Тат втиснулся в щель между нашими телами и улегся. Я погладила его.

— Совсем охренел! — воскликнул ошеломленный психопат, глядя, как пес просовывает мордочку между нами.

Его наигранный гнев вызвал у меня тихий смех, и я положила голову на собаку. Закрыла глаза, чтобы полнее насладиться этой мягкой тишиной и нашим спокойным расслабленным дыханием.

— Можешь рассказать, что произошло? — хрипло прошептал психопат.

Я знала, что он неизбежно задаст этот вопрос.

— Могу, если ты расскажешь, что произошло с Изобел.

Он напрягся, потом нервно рассмеялся, удивившись такому компромиссу. И крепче сжал объятия.

— Хорошо.

Я нахмурилась. И все? Он так просто согласился? Я видела, что он старается не быть таким невыносимым садистом, как раньше.

— Честное слово? — недоверчиво продолжала допытываться я.

Он засмеялся:

— Мы же не дети…

— Честное слово? — повторила я.

— Честное слово, — досадливо выдохнул он.

Я тоже выдохнула. Неизвестно, сдержит ли он обещание. Слишком уж все было хорошо, чтобы оказаться правдой, но что-то изменилось. Может, он приоткроет мне кусочек своего прошлого.

Я бы что угодно отдала, лишь бы заглянуть в его мысли.

— Эрик, — начала я, сглотнув, — Эрик был одним из… клиентов моего бывшего хозяина.

— Джона?

— Да. Он работал на сеть, ведь так?

Эшер закрыл глаза и глубоко вздохнул.

— Да, так и есть. Но я не знал, что он относился к тебе как к… невольнице?

— Он говорил, что я его невольница. Но я делала не то, что делаю с тобой. Он использовал меня, чтобы заработать денег.

Услышав это, мой хозяин напрягся и крепче прижал к себе мое дрожащее тело.

— Эрик приходил много раз в месяц. Он… он был… жестоким… как и все остальные.

Его дыхание сбилось. Моя ладонь легла на его закаменевшую руку.

— Я не думала, что когда-нибудь его встречу, и сегодня мне показалось, что я опять погружаюсь в тот кошмар.

Он молчал, пока я описывала скрытые стороны Эрика и некоторых других мужчин в этом мире. До Эшера и Бена я думала, что все мужчины одинаковые, жестокие и порочные. Но я ошибалась. Мне предстоит еще многому научиться.

Договорив, я умолкла, ожидая его слов. Чего угодно, что помогло бы мне избавиться от стыда за эту часть жизни.

Эта жизнь опустошила меня, измарала и сделала такой дерганой.

— Прости, — еле слышно пробормотал он.

Глаза у меня расширились. Его-то за что прощать?

— Мне так жаль, что он заставил тебя поверить, будто ты его невольница. А ты была лишь жертвой его сутенерства.

Я сглотнула. Мой опыт с Джоном только что обрел совершенно иной смысл. Стало ясно, что я никогда не была невольницей. Джон манипулировал и моей тетей, и мной. Я тогда не понимала, как это повлияет на меня и на мое будущее. Не понимала, что это ненормально, что «работа» — это совсем другое.

От этого осознания опять скрутило желудок, губы задрожали. Мне было жаль себя, жаль, что пришлось пройти через все это. Но я осталась жива. Разбита, но жива.

И я почувствовала гордость за себя.

— Я буду счастлив прикончить его собственноручно, — сказал Эшер очень серьезно.

Я подняла к нему лицо.

— Он наверняка нашел кого-то тебе на замену, он опасен. И мне крайне неприятно, что этот тип работает на меня.

Мгновение он смотрел на меня.

— А главное, я не могу вынести тот факт, что он еще жив, зная, через что он заставил тебя пройти.

Я с трудом проглотила слезы, его слова глубоко меня тронули. Рядом с ним я чувствовала себя в безопасности. Впервые мужчина внушал мне чувство безопасности.

И этим мужчиной был он. Эшер Скотт.

— Эшер… я…

Он хотел защитить меня. Меня. Эллу Коллинз.

— Что — ты? — спросил он, нахмурившись.

Я уткнулась ему в шею. Он удивился, но не оттолкнул. Уже некоторое время он не отталкивал меня. Я была ему так благодарна за все, что он дал мне почувствовать.

Черт тебя побери, Эшер.

— С тобой я чувствую себя в безопасности, — прошептала я, обвивая руками его шею и заливая его слезами облегчения.

И счастья.

Несколько секунд он сидел молча. Потом крепче обхватил мою талию и чуть слышно проговорил:

— …И я тоже.

Мне показалось, что я не так его расслышала. С какой стати ему безопасно со мной?

Вдруг чья-то длинная морда втиснулась между нами.

— Нет, это ж рехнуться можно! Вали отсюда, — зашипел он на собаку, которая лезла к нам.

Я от души рассмеялась, слушая, как психопат исходит руганью на бедного пса, который всего-то и просит побыть с нами. Я с лукавой улыбкой склонилась к нему и заглянула в лицо.

— В последний раз девушка, которая так на меня смотрела в этой кровати… была голой, — невинно сообщил он.

У меня невольно глаза полезли на лоб, а он расхохотался, глядя на мою физиономию.

— Можно вечно смотреть, как ты реагируешь на мои непристойности.

Я в раздражении закатила глаза.

— Твоя невинность очень забавна, — промурлыкал он мне в ухо, — но, черт, как же у меня от нее стоит!

Я ахнула от удивления, когда его пальцы крепче вцепились в мои бедра. И тут же отпрянула. Он захохотал, сжимая меня в объятиях и не давая отодвинуться.

И откашлялся, чтобы замять свою несмешную шутку.

— Ты обещал, — напомнила я, поторопившись сменить тему.

Он вздохнул и прикрыл глаза:

— У тебя и правда талант ломать кайф, мой ангел.

Скрестив руки, я ждала продолжения. Он попросил меня лечь на спину. Я так и сделала, и он улегся рядом. Наконец-то он решил перейти к сути дела.

— Я расскажу, что произошло с Изобел. Но не задавай вопросов и не перебивай, пока я не закончу. А главное, не смотри на меня.

Глава тридцать вторая. Любовь без мягкого знака

— Изобел… — выдохнул Эшер. — Это была идея отца: я должен был обзавестись невольницей. Он хотел, чтобы я натренировался работать в паре, а для начала нет ничего лучше невольницы.

Он на мгновение замолк и продолжил:

— Она стала моей первой невольницей. Зато… я не