Она погладила его по волосам, и он опустил голову ей на грудь. Эви сидела рядом с ним на коленях и держала его за руку. Она крикнула вслед Моди:

– Быстрей, ради бога, быстрей!

– Серебро, – хрипло прошептал он: – Серебро. Мелкие предметы, все пропали.

Миссис Мур и Эви посмотрели друг на друга, не совсем понимая, что произошло. Он все пихал Эви конверт. Она взяла его и увидела на нем свое имя, написанное почерком Милли, и у нее в душе начал нарастать страх. Она разорвала его, все еще стоя на коленях, когда на кухню вошел доктор Николс со своим саквояжем, а за ним пыхтящая Матрона и два санитара с носилками.

– С дороги, Эви, ради всего святого, – взревел доктор Николс. Эви читала слова, написанные Милли. – С дороги, с дороги. – Доктор Николс затряс ее плечо. Она посмотрела на него снизу вверх и поднялась на ноги, отходя в сторону, пока они все хлопотали над ее любимым мистером Харви. Влетела Вероника.

– Эви?

Эви показала на мистера Харви, но продолжила отходить дальше, пока не наткнулась на стол, все еще держа письмо в руках.

Вероника повторила:

– Эви?

Эви показала ей письмо.

«Ну что же, Эви.

Дерево – это мой прощальный подарок тебе. Я говорила, что тебе от меня достанется, а ты, наверное, так до сих пор и не поняла, за что. А все потому, что ты такая самодовольная, такая идеальная со своими мечтами о гостинице и своими добрыми делами. Ты и твоя семья все такие, и мне тоже надо было всем этим заниматься, и я бы продолжала этим заниматься, если бы осталась, потому что ты-то свою гостиницу получишь – вот увидишь, получишь, – и я бы стала там прачкой или кем-то в этом духе.

Это был ад, я работала, будто в цирке уродов. И это не закончится, потому что Джек вернется домой и нам навсегда останутся его чертовы ночные крики. Да еще и Бог знает, как он будет выглядеть; а если ты настолько глупа, что думаешь, что Брамптоны будут оставаться такими же милыми и дружелюбными, когда мы перестанем быть им нужны, то у меня для тебя еще одна плохая новость. Они снова станут хозяевами, а мы – слугами.

Я имею право на полноценного мужчину с гладкой кожей без синих шрамов, и я получу его. Я нравлюсь Гейне, и я заставлю его полюбить меня. Точно заставлю. И нам будет с чем начать новую жизнь, спасибо чертовым Брамптонам. Мы сядем на лодку, но ты не узнаешь, куда мы отправимся, и тогда наступит мое время. Просто присматривай за Тимом, Гейне его не захотел. Мне пришлось выбирать. Вы, Форбсы, все равно у меня бы его забрали. Он всегда любил бабушку больше, чем меня, так что ваше семейство может заняться грязной работой, тем более Джек всегда любил ребенка, а не меня. Не думай, что я этого не знала. Он прямо как ты: большой человек помогает маленьким людишкам. Ну, наслаждайся этим, и спасибо за серебро. Я прятала его на чердаке в гараже, так что ты ничегошеньки не поняла. Но я была права, это будет хорошее место для игрушечной железной дороги. Повесь там табличку с моим именем – Милли Форбс».

Джек, Март, Чарли и Оберон шли через Альбер, погруженные в свои мысли. Был конец ноября, и с одиннадцати утра одиннадцатого числа не прозвучало ни единого выстрела. Джека тишина нервировала и удивляла, а к возможности ходить прямо и зажигать столько сигарет, сколько вздумается, без угрозы быть застреленным снайпером после того, как зажжется третья спичка, нужно было еще привыкнуть. Птицы почти не пели, потому что деревьев не осталось, одни пни. Попадались дома, но в основном они видели чертовы руины, и даже «падающая» Дева Мария, которая венчала крышу собора Нотр-Дам в Альбере, была разрушена англичанами для того, чтобы лишить немцев наблюдательного пункта. Каково смотреть на все это, если это – твой дом?

Он попытался отогнать от себя эти мысли, потому что это было недалеко от того, что намеревался сделать лорд Брамптон. Он выучил письмо Эви с новостями про Милли практически наизусть и знал, что теперь он был волен быть с Грейс, но до сих пор не до конца мог это осознать, потому что это всегда казалось невозможным. Он написал ей, снова рассказывая о своей любви и о том, что он принадлежал ей и Агате, если она все еще хочет его, но подчеркнул, что он идет только вместе с сыном и это не обсуждается. Она в ответ ему телеграфировала:

«Агата сказала да тчк и куда она туда и я тчк твой сын мой сын тчк».

Март подошел к нему, поправив винтовку на плече.

– Ты собираешься сказать капитану о мыслях Эви по поводу Истерли Холла?

– Это не мое дело, друг, – пробормотал Джек, бросая окурок на землю.

По обе стороны дороги французы убирали завалы и мусор и переставали улыбаться сразу, когда они шли мимо.

– Это не твое дело? – рассмеялся Март, помахал рукой местным мальчишкам и кинул им свою последнюю банку вяленого мяса. – Это какая-то жуткая ерунда. Когда это Джек Форбс начал думать, что его дело, а что – не его?

Навстречу им шла француженка с корзиной в руках. Заметив их, она залезла в корзину и бросила им яблок. Они взяли их, но Джек настоял, чтобы она взяла пачку сигарет для своего мужа.

– Il est mort, – сказала она, но сигареты все равно взяла. Мужчины шли к своему лагерю, который находился в двух милях дальше по дороге.

Этим вечером Джек и Оберон обходили тех, кого поселили за чертой города, в палатках, в тех местах, которые предварительно были отчищены от неразорвавшихся снарядов. Разговоры шли о тех, кто уже не вернется, и о том, какое будущее даст им Британия – «страна для героев», как выразился в своих обещаниях Ллойд Джордж, и о странном осознании того, что они живы. Когда они вернулись, Март и Чарли подогревали над маленьким огоньком воду и откупоривали банки с вяленым мясом. Март поднял голову.

– Выпьете чаю с нами, сэр, прежде чем отправиться на ваш пир? – Его тон был ироничным, но беззлобным.

– Убью за такую возможность, – пожал плечами Об.

Чарли покачал головой.

– Нехороший, нехороший человек, больше этого делать не надо.

Вокруг раздался слабый смех. Они уселись на корточки вокруг костра, сжимая в ладонях жестяные кружки. Март накидал в костер еще веток, а потом еще одну – на удачу. Они все вместе наблюдали, как она тлеет, прежде чем вспыхнуть и сгореть дотла.

– Я все еще не могу в это поверить, – сказал Оберон. – Большой старый кедр пал, вот так вот просто. Они думают, что эти двое сядут на корабль до Америки – так, по крайней мере, сказал Ричарду Брамптон, который заставил полицию проследить их путь настолько далеко, насколько возможно. Полагаю, ты не погонишься за ними, да, Джек?

Его лицо была сама невинность. Джек смотрел на огонь, борясь с желанием улыбнуться:

– Пожалуй, я все-таки предпочту лишить себя этого удовольствия, сэр, но, если ваш отец еще раз пришлет своих ищеек обыскивать мой дом, я отрежу ему голову.

– Приятно это слышать. – Оберон отхлебнул еще чая.