– Нет, это не так. Просто дело в том, что никто уже не знает, что и о чем теперь стоит говорить. Все слишком странно, все вокруг. Мы даже не знаем, о чем думать, что чувствовать, на что надеяться.

Когда Эви вернулась в дом, она нашла Милли в прачечной и обняла ее за плечи, но та отстранилась. Эви сказала:

– Я прошу прощения, мне не стоило вмешиваться, и это замечательно, что ты решила расчистить чердак для детишек. Тим будет в восторге.

Милли начала складывать свежевыглаженные простыни, стоя к Эви спиной.

– Я всегда была рабочим человеком, Эви, и пора тебе понять, что ты не одна на этой войне. Это тяжело для нас всех, действительно тяжело. Нужно принять так много решений.

Эви вздохнула.

– Ну, с чердаком ты приняла отличное решение. Это все очень скоро закончится. Наши мужчины вернутся, и мы сможем наладить свою жизнь.

– Ой, возвращайся к работе, Эви. Меня твой детский лепет не интересует.

Стоял морозный октябрь, и Оберон прижался к стенке воронки от снаряда, зарывшись в землю пальцами ног, а Джек в это время кричал прямо ему в ухо:

– Кажется, я становлюсь слишком стар для всего этого!

Март, который стоял по другую сторону от Оберона, заорал, перекрикивая артиллерию, пулеметные очереди и стрельбу снайперов:

– Хватит ворчать! Ты в приятной прохладной грязи, а скоро вообще соскользнешь в вонючую воду на самом дне, в которой плавают бог знает какие части каких людей. Что может быть лучше?

Перезаряд. Удар. Очередь.

Чарли возник сбоку с винтовкой в руках.

– Я нашел ствол, – сказал он, прислонившись к Джеку и показывая на винтовку.

Оберон прокричал:

– Объясни ему, что это не лучшая идея, будь так добр, Джако.

Он посмотрел на часы. Они уже давно должны были выйти после ковровой бомбардировки, а не прятаться здесь.

– Чертовы немцы пригвоздили нас к месту своими пулеметами, они что, не понимают, что их победили?!

Перезаряд. Удар. Очередь.

Март прокричал:

– Ну, очевидно, мы их не победили. Нам бы просто очень хотелось так думать, сэр.

Джек тем временем кричал Чарли:

– Плохая идея, капрал, пытаться спасти свою жизнь с помощью паршивой винтовки. Прямо сейчас случится вот что – в нее забьется куча грязи, она взорвется и ты исчезнешь в облачке дыма.

Перезаряд. Очередь. Удар.

На них полетели осколки и посыпались в воду. Оберон слышал плеск.

Сын Фроггетта, Фред, который был здесь новичком, опустил голову в грязь. Оберон крикнул ему:

– Это все ерунда, Фред. Просто держи голову опущенной вот так, пока мы не скажем тебе ее поднять.

Перезаряда не последовало. Очереди тоже. Только удар.

Оберон погрузил ступни еще глубже в грязь, пытаясь удержать баланс, снял с плеча свою винтовку и протянул ее через Джека Чарли, который оперся на свой «ствол» и схватил ее. Оберон мог себе позволить лишиться винтовки, учитывая то, какой арсенал у него был при себе.

Оберон прислушался. Относительно тихо. Он достал свой пистолет и приготовился к действию.

– Хватит разлеживаться, ребята, у нас еще куча дел, надо отбросить этих сволочей обратно за Шельду и дальше, к Рейну, чтобы мы могли спокойно вернуться домой. Давайте сделаем это в один присест, я вас прошу, не хочу даже думать о том, что придется разыскивать ваши куски в этой грязи. Тут и так навалено всего. И без героизма на этот раз, выползаем из этой ямы осторожно, сосредоточенно, как священник от проститутки выходит.

И они отправились наверх, согнувшись вдвое и зигзагами побежав к орудиям.

Этим вечером Оберон писал письмо Фроггеттам из немецкой траншеи, которую им удалось занять под спорадическое покашливание артиллерии. Оно относилось к категории, которые он называл «письмами Б», – просто рассказ о том, как солдат получил ранение в ногу шрапнелью; хотелось надеяться, что это был случай для Блайти, хотя это было решать уже медикам из полевого госпиталя. Оно принесет немного радости на эту маленькую ферму, и тем людям, которые поднялись против Брамптонов, продав свои дома семьям Джека и Грейс, чтобы противостоять монополии хозяев. И это было справедливо.

Джек писал похожее письмо, которое тоже было связано с Фроггеттами, присев на корточки и опершись на доски. Оберон поднял голову и осмотрел траншею, которая оказалась довольной серьезной постройкой с бетонными стенами. Для того чтобы такую соорудить, нужно было взять город типа Лилля, в котором было бетонное производство, и у немцев это получалось из-за глупой стратегии Хейга.

– Что, черт побери, мы будем делать, когда вернемся домой, Об? – спросил Джек. – В том случае, если вся эта история действительно подходит к концу. По мне, так ничего особо не изменилось, так что судить сложно.

– В первую очередь мы снимем форму и примем ванну. И, да, конечно, она скоро закончится, Джако. – Оберон широко улыбнулся, глядя в небо. Воздух был свежим и морозным.

Март пробормотал:

– А с чего это ты решил, что кто-то пустит тебя в дом, чтобы принять ванну? Скорее, польют из шланга на улице – моя мама так уж точно. Не думай, что твоя леди Вероника поступит иначе. Да и Эви будет что сказать, если ты начнешь бродить по дому и распространять повсюду свою вонь – и она не посмотрит, хозяин ты ей или нет.

Джек жевал карандаш.

– Знаешь, Эви написала мне, что несколько недель назад на Оулд Мод обвалилась крыша. Первое, что мы должны будем сделать, – это поставить опоры гораздо ближе друг к другу. На первый взгляд это покажется большой тратой, но подумай обо всех приостановках в производстве из-за этого обвала, да еще о кровавом месиве, с которым пришлось разбираться в Истерли Холле, пока мы тут заседаем. Мы можем улучшить систему откачки, чтобы контролировать выброс метана, и проводить регулярную профилактику оборудования. Это все правда имеет смысл, Об. Как ты думаешь, Убл… – Март толкнул его в бок. Джек покраснел: – Я имею в виду, пойдет ли на это твой отец?

Лицо Чарли принимало все более и более озадаченное выражение.

– Кто такой… – на этот раз Март ткнул его. Он остановился, но затем продолжил: – Сначала мы говорим о войне, Хейге и Лилле, а в следующую секунду – уже о шахте. Что же, раз уж на то пошло, я считаю, что вы должны возобновить сезоны охоты в вашем поместье и начать снова контролировать размножение дикой птицы, сэр, когда больница перестанет нуждаться в ней круглогодично. Рябчики будут подготовлены уже к следующему году. Я мог бы помочь. Я все еще могу с этим справиться, я в этом уверен. А может – не могу? Иногда я думаю, что, возможно, война – это единственная вещь, в которой я теперь хорош. Я в этом понимаю, и не только я, мы все. Вы тоже, сэр. Я не хочу, чтобы мы с вами расстались: я имею в виду, что я буду делать один? Я последую за вами повсюду, сэр. Мы все последуем, и я хотел бы работать на вас.