Именно благодаря военной силе Август взошел на престол – и в конечном итоге лишь у военной силы имелась реальная возможность сбросить его оттуда. Таким образом, Цезарь чрезвычайно нуждался в войске – и в то же время оно являло собой для него потенциальную угрозу. Если бы кто-то последовал примеру Августа – или же Мария, Суллы, Помпея и его сыновей, Юлия Цезаря, Марка Антония и других крупных и мелких военачальников, из-за которых I в. н. э. прошел столь неспокойно, – это могло оказаться для властителя роковым. Цезарь Август принял достаточно участия в мятежах, чтобы убедиться на собственном опыте: солдатам нельзя доверять. И дело было не в том, чтобы попросту ограничить полномочия сенаторов, которым теперь предстояло командовать небольшими отрядами по нескольку лет. Следовало удовлетворять легионеров, их командиров и поддерживать в них верность Цезарю.

После битвы при Акции и окончательного поражения Антония все военные силы Рима, т. е. около 60 легионов, перешли под контроль Августа. Значительное число офицеров, а равно и солдат, успели послужить под началом нескольких командующих. Большинство из тех, кто находился в соответствующем возрасте, в какой-то момент присягали Юлию Цезарю, и таким образом между ними и его наследником существовала прочная эмоциональная связь. Однако самой по себе ее было недостаточно, что вскоре стало ясно, когда среди солдат, жаждавших отправиться по домам, начались мятежи. Некоторые легионы существовали лишь номинально, многие были недостаточно укомплектованы живой силой. Но даже несмотря на это, общая численность войск на текущий момент превосходила таковую в прошлом, в том числе и в годы ожесточенной борьбы с Карфагеном. В долгосрочной перспективе это грозило неподъемными расходами и несло в себе опасность, поскольку, по всей вероятности, удовлетворить такую массу людей было бы нелегко.[412]

В связи с этим Августу и его советникам предстояло принять решение: какими должны быть нужная им численность и состав армии? Требовалось оценить, сколько солдат необходимо, чтобы обеспечить надежность его положения, если у него появятся соперники в Риме, а также сколько их нужно, чтобы поддерживать существование империи, защищая и, при желании, расширяя провинции. Два этих момента были тесно взаимосвязаны. Слово «император» означало «победоносный военачальник», и репутации и auctoritas (авторитету) Августа был бы нанесен значительный урон, если бы соседи империи убедились в слабости государства, а само оно начало терпеть неудачи на границах или в провинциях. Сама по себе подобная ситуация не привела бы к краху его власти, но могла породить раскол, а это, в свою очередь, могло привести к появлению соперников.

Взвесив эти факторы, Август решил, что следует ограничиться двадцатью шестью или двадцатью семью легионами (число их не точно, поскольку остается непонятно, когда были созданы два соединения с наибольшими номерами. В какой-то момент общая численность войск достигла двадцати восьми легионов). Облегчить это сокращение, уменьшившее армию более чем вполовину, оказалось возможным благодаря возобновлению практики дарования ветеранам земли после битвы при Акции. К 29 г. до н. э. в колониях поселилось сто двадцать тысяч отставных солдат – количество, достаточное для полного комплектования двадцати четырех легионов. Вероятно, после того как бойцы, не изъявившие желания продолжать службу, были распущены, оставшихся солдат оказалось вполне достаточно, чтобы укомплектовать с большей или меньшей полнотой двадцать шесть или двадцать семь легионов.[413]

Подробности прохождения военной службы в последние десятилетия существования республики во многом остаются неясны, однако по крайней мере часть людей записывалась в войска на шестилетний срок или даже до того момента, пока не закончится война, так что те, кто «подпал под сокращение», вовсе не обязательно были в массе своей стары. Некоторые выбрали для себя армейскую карьеру и продлили срок службы – в особенности это касалось офицеров. В бурные годы первого столетия н. э. первоначально существовавшее ядро армейских офицеров-профессионалов быстро расширилось. Его представители в основном занимали должности трибунов, префектов и центурионов, приобретая значительный опыт и компетенцию. По крайней мере некоторые из них принадлежали к всадническому сословию или оказались включены в него, получив свою долю военной добычи. Для некоторых армия была ступенью к социальным достижениям; другие же ценили в военной службе хорошее жалованье и обеспечивавшийся ею почет.

Было бы неразумным не принимать таких людей во внимание, и не следует представлять дело так, будто все сводилось к необходимости обеспечить сенаторам возможность создать себе репутацию на военном поприще – ведь другие сферы общественной жизни также были на свой лад привлекательны. Среди таких офицеров было немало выходцев из италийских провинциальных городов. Другие присоединились к этому слою, получив землю в процессе раздачи ее ветеранам: в соответствии с их рангом им достались приличные по размерам владения, а это открыло им доступ в городские советы и к должностям магистратов. Вне зависимости от того, хотелось ли этим людям продолжать службу в армии, они и им подобные имели в виду такую возможность – как для себя, так и для своих сыновей. То, что на должности трибунов, префектов и центурионов сразу же находились претенденты, не могло быть простым совпадением.

Но двадцать шесть легионов не только давали возможность обеспечить занятостью 130 000 солдат: в них также было предусмотрено 156 постов трибунов и 1560 – центурионов. К этому числу добавим преторианцев, которых насчитывалось почти столько же, сколько было солдат в легионе, причем платили им (соответственно должностям) значительно больше, чем в обычных войсках. Еще больше возможностей открывалось благодаря тому, что власти постепенно формировали официальную систему вспомогательных воинских соединений, состоявших из тех, кто не имел римского гражданства. В ее рамках предстояло организовать пехотные когорты и соответствовавшие им по численности кавалерийские алы.[414] Командовали этими соединениями в основном римские граждане, хотя иногда на руководящие должности назначались аристократы из тех же народностей, откуда набирались войска. Поначалу обычной практикой являлось назначение на пост командующего одним из таких соединений того, кто прежде исполнял должность старшего центуриона. В какой-то момент Август осуществлял своего рода эксперимент – вверял совместное командование кавалерийской алой двум молодым людям из сенаторского сословия, надеясь, что благодаря этому они приобретут опыт руководства и командования кавалеристами, прежде чем займут более важные должности в легионах. Однако в течение года он все чаще выбирал на командные должности для соединений ауксилариев[415] префектов-всадников или трибунов. Это означало значительное расширение круга должностей, к которым имели свободный доступ всадники. При этом они приносили присягу принцепсу, получали от него должность и жалованье, а их дальнейшее продвижение по службе и перспектива получения наград также зависели от него (Suetonius, Augustus 38. 2).

Тот, кто имел под своим началом значительную регулярную армию, получал хорошую возможность удовлетворить чаяния представителей этого весьма важного слоя, а также обеспечить занятость им и тем, кто хотел вступить в ряды вооруженных сил. В 63 г. до н. э. армию для Катилины набрал не кто иной, как бывший центурион Суллы.[416] Такие люди играли важную роль в повышении боеспособности соединений в ходе гражданских войн. Дион Кассий, оставивший ядовитое описание событий с позиции сенатора начала III в. н. э., вложил в уста Мецената совет, якобы данный им Августу: он предлагал ему набирать солдат в войска, чтобы не дать молодежи пойти в разбойники. Куда большая опасность заключалась в том, что такие люди могли поступить в армию под предводительством соперника.[417]