прошлые военные воспоминания стали постепенно вытесняться ежедневными рабочими заботами.

От документального послевоенного кино руководство студии, да и вышестоящее руководство ожидало оптимистического взгляда на победное завершение войны, следовало уделять большое внимание великой роли руководства страны и армии, преданности Родине и героизму Советского солдата. В документальных лентах было рекомендовано показывать разбитого и уничтоженного врага и ограниченно разрушения, которые принес этот враг на нашу землю, но касаться вопроса какой ценой досталась победа и особенно, какими жертвами она была добыта, считалось несвоевременным. Приходилось работать в рамках дозволенного. При этом ощущался усиливающийся контроль выполнения спущенной сверху директивы.

Арсений позволял себе обсуждать происходящее на студии только с Александром, который также делился с ним тем, как обстоят дела в московских театрах. Театры также чувствовали повышенное внимание руководства города к своей деятельности, оказалось, что в подавляющем большинстве московских театров в репертуаре ощущался перекос не в пользу современных советских авторов, и руководство культурой требовало незамедлительно приступить к исправлению сложившегося положения дел. Александру в разговорах с Арсением приходилось только разводить руками:

— В традиции нашего театра постановка классической русской пьесы, как можно отказаться от Островского, Чехова, Грибоедова, Толстого и заменить великие пьесы на то, что предлагают современные авторы?

Арсению, как старшему более опытному товарищу, пришлось ответить назидательным тоном:

— Я надеюсь, ты не обсуждаешь с такой же горячностью это в своем театре?

Александр уже с улыбкой:

— Нет, только с тобой. Меня это волнует, но есть и другие дела. Ты знаешь? Я попросил небольшой отпуск и это не связано с театром.

— Интересно. Ты же только поступил в труппу, как тебя отпустили?

Александр рассмеялся:

— Пришлось немного постоять на коленях. Объяснил, что необходимо повидать кое-кого из фронтовых товарищей.

— Очень интересно. Могу узнать подробности?

— Подробности по возвращении, если все получится. Если не получится, то и говорить не о чем.

— Ладно. Желаю успеха и надеюсь узнать, как уже понимаю, важные подробности.

Александр попрощался и следующим утром отправился в Смоленск. Он поехал туда с надеждой отыскать фронтового товарища, женщину — врача партизанского отряда, Наташу. С Наташей он был знаком совсем недолго, когда попал в лазарет после освобождения из плена, но, даже краткое знакомство, оставило глубокий след в его памяти, а заодно в душе и сердце. Всю дорогу он волновался и размышлял о том, удастся ли ему ее разыскать. Как она его встретит, помнит ли она его? Что он ей скажет? Он сидел у окна вагона, был занят своими мыслями и почти не обращал внимания на пробегающие мимо полуразрушенные деревни и незасеянные поля и только, когда услышал объявление, что поезд прибыл в Смоленск, очнулся и вернулся к действительности.

Спустившись на частично восстановленный перрон, ему пришлось обойти разрушенное здание вокзала. Перед Александром расположился город, который был освобожден уже почти два года назад, но мало что изменилось в его облике с того времени. Отступая, гитлеровцы попытались сравнять с землей этот город, прямо с вокзала открывался вид на частично или полностью разрушенные каменные дома, памятниками сгоревших деревянных домов стояли печные трубы, разрушения были такие, что жить было негде, и люди ютились в землянках и наскоро отстроенных деревянных бараках. Александр стал спрашивать Главпочтамт и ему подсказали, где его искать, оказалось это недалеко. Среди немногих сохранившихся домов над руинами города возвышалось здание Главпочтамта. Александр принял это как хороший знак. Он надеялся, что там его ждет письмо с адресом Наташи, она пообещала оставить его, когда они прощались.

Письма не было. Это могло означать, что письмо могло затеряться или Наташи нет в городе, или она забыла о своем обещании, но об этом не хотелось думать.

Александр помнил, что у Наташи в Смоленске оставались родители и, кажется, брат, поэтому она обязательно после освобождения города должна была появиться здесь, нельзя опускать руки, надо искать. Он стал обходить медицинские учреждения и очень быстро пожалел, что приехал в Смоленск в гражданском костюме. Его облик совсем не соответствовал легенде, по которой Наталия Андреевна Голикова спасла ему жизнь в партизанском отряде, и его рассказ скорее вызывал улыбку, а не сочувствие и желание помочь ему в поиске.

Вскоре поиски пришлось прекратить, наступил вечер, медицинские пункты закрывались, нужно было искать место для ночлега, и в этом тоже была проблема. В разрушенном городе не могло быть гостиниц, даже на вокзале нельзя было найти место, где незадачливый путешественник, в крайнем случае, мог найти приют.

Оказавшись на безлюдной ночной улице, Александр почти безнадежно спросил у проходящей мимо случайной старушки, где он мог бы переночевать, та, сочувственно посмотрев на него, посоветовала сходить к крепостной стене и там попроситься на ночлег.

Крепостная стена, которую не смог разрушить враг, стала жилищем для многих потерявших кров смолян. Там даже был создан пункт регистрации вселяющихся граждан.

За столом скучала средних лет полноватая женщина. Перед тем, как попросится на ночлег, Александр рассказал ей свою историю, он чувствовал, что так он сможет расположить к себе эту женщину, и у него появится больше шансов найти здесь приют. Женщина-администратор внимательно выслушала его рассказ, как показалось Александру, сочувственно вздохнула, чуть подумала и просила:

— Скажите, а как имя доктора, лечившего вас в партизанском отряде?

— Наталия Андреевна Голикова.

Женщина еще раз вздохнула, покачала головой, оценила взглядом Александра и сказала:

— Тогда, идите за мной.

Они шли по слабоосвещенному внутреннему пространству стены, служившему временным пристанищем потерявшим жилье горожанам. Это пространство было кое-как приспособлено под общежитие и люди, ютившиеся здесь, продолжали переносить неудобства и тяготы уже закончившейся войны. Вскоре Женщина остановилась перед дверью, из-под которой пробивался слабый свет, женщина-администратор позвала:

— Наташа, ты дома? К тебе можно?

Сердце Александра, как будто замерло, когда из-за двери послышался знакомый голос:

— Да-да, я здесь, заходите.

Женщина-администратор показала знаком Александру оставаться на месте, а сама шагнула за дверь. Александр вновь услышал знакомый голос Наташи.

— Добрый вечер, Антонина, что-то случилось? Нужна моя помощь?

— Нет-нет, сегодня пока все спокойно. Правда, есть одно обращение, но оно не медицинского свойства.

— Не пугайте. Оно имеет отношение ко мне?

— Появился еще один гражданин, похоже, приезжий, и тоже спрашивает тебя.

— И что же вы ему сказали? Он ушел?

В голосе Наташи послышалось волнение.

Женщина-администратор выдержала легкую паузу, потом ответила:

— Нет, не ушел. Стоит за дверью.

— Он никак не представился? Нет? — Наташа повысила голос, — Входите, неизвестный гражданин.

Александр шагнул через порог. Наташа, взглянув на него, опустилась на топчан, служивший ей кроватью.

— Саша ты? Живой. Слава богу, живой.

Александр остановился у двери. Он замер и не