долголетием и способностью быстро восстанавливаться после ранений, но взамен вампиру приходится кормить Голод жизненной энергией других существ. Насколько мне известно, мой брат – довольно сильный представитель своей породы. А это значит, что его Голод тоже весьма силен.

И теперь Томас возвращал ему долг.

– Мы можем что-то сделать?

Лара помотала головой. Ее лицо окаменело.

– Так умирают вампиры Белой Коллегии. Рано или поздно так умрет мой отец.

– Жюстина… – произнес я.

На это имя Томас отреагировал: приподнял голову, уставился на меня невидящими глазами и поднял было слабую руку, но от истощения уронил ее на пол.

– Нет. – Лара внимательно смотрела на его лицо. – К тому времени, как Голод набрасывается на своего вампира, он становится безумным, неуправляемым и ненасытным. Даже если мы сумеем перенаправить демона, он прикончит Жюстину и ребенка, а Томас все равно не выживет. – Она решительно выпятила подбородок. – В этом теле еще сохраняется частица его существа. Возможно, я сумею достучаться до Томаса, но надо вытащить его отсюда. Как можно быстрее.

– Понял, – сказал я и снова закинул брата на плечо.

Лара одобрительно кивнула, выпрямилась вместе со мной, и мы, стараясь не шуметь, отправились к туалетной шахте. Миновали лежавшего на столе амбала-охранника. Он снова был в брюках, но незастегнутых, и от него разило бурбоном. Я задержался рядом с ним, чтобы убедиться, что грудь эйнхерия вздымается и опадает.

– Его ожидает жуткое похмелье, – заметила Лара.

– Так вы еще и выпивали? – удивился я. – Когда только успели? Или у тебя есть суперспособности, о которых я не знаю? Вроде «вампирской вечеринки»?

– Когда он отключился, я нашла в столе бутылку и влила в этого господина ее содержимое, – объяснила Лара так чопорно, будто на ней было платье викторианской школьной учительницы, а не превосходно сидящий костюм Евы. – Будет отличное объяснение, откуда у него головная боль и спутанные воспоминания. – Она открыла дверцу и заглянула в шахту. – Кстати, о пауках. Зачем ты их призвал?

– Оно… само так получилось, – удрученно ответил я.

Лара недоуменно сдвинула брови, но тут же поняла, что к чему, и приложила все усилия, чтобы не улыбнуться.

– Ох, голод мне в глотку. У тебя призварит? Слыхала, как неловко бывает, если его подцепит ребенок-чародей. Но разве ты не… староват для этой болезни?

– Думаешь, нарочно заразился?

– Неплохо было бы рассказать о ней заранее, – сказала Лара. – Вот и все, что я думаю.

– Я принимаю лекарство от простуды, – ощетинился я, и Лара изогнула бровь:

– Серьезно?

– Неужто о призварите знают все, кроме меня? – жалобно осведомился я и потер нос, стараясь не чихнуть.

С глухим стуком в шахту упал канат из аккуратно связанных полотенец.

– Быстрее, – донесся сверху голос Фрейдис. – Ваши двойники на ринге уже близки к финалу. Иллюзия вот-вот развеется.

– Помоги, – сказал я Ларе, и мы вдвоем обвязали Томаса импровизированной веревкой.

* * *

Поднять брата по узкой шахте оказалось непросто, даже несмотря на то, что руки Фрейдис тянули его вверх не хуже мощной лебедки. Томас настолько ослаб, что даже голову держал с трудом. По пути он весь исцарапался и набил шишек – но мы справились.

Не теряя времени, Фрейдис протерла влажными салфетками руки и ноги Лары, пока та натягивала платье и надевала туфли. Что касается меня, костюм закрывал почти все тело, поэтому я вытер салфеткой лицо, шею и руки, провел расческой по волосам и оделся с максимально возможной скоростью.

Все это время я изо всех сил старался не смотреть на ринг, где мы с Ларой, пребывая в посткоитальной истоме, расслабленно целовали друг друга. Мой двойник, тяжело дыша и самодовольно усмехаясь, прижимался губами к шее иллюзорной Лары, чья прическа пришла в совершенный беспорядок, а лицо и горло приобрели легчайший розовый оттенок, и мне, черт побери, совсем нетрудно было представить, каково это – целовать такую роскошную кожу.

– Очень мило, – заметила Лара. – Эти личные нотки в самом конце… Не слишком правдоподобно, но выдумка прелестная.

– Как-нибудь напьюсь и напишу любовный, чтоб его, роман, – согласилась Фрейдис и косо посмотрела в мою сторону. – Обычно мужскую роль трудно недооценить, но этот, как вижу, менее бесполезен, чем другие.

Разглаживая ладонями платье, Лара бросила на меня один из тех взглядов, от которых хочется прыгать по спортзалу, бить себя в грудь и раскачиваться на спортивном оборудовании. Я отвел глаза и почувствовал, что краснею. Проблема в том, что напряженные ситуации способствуют пробуждению основных инстинктов, которые обычно получается держать под контролем.

– Прошу, давайте не будем отвлекаться, – сказал я с легкой хрипотцой в голосе.

Раздался резкий щелчок, как от мощного разряда статического электричества, и образ на ринге рассыпался на разноцветные искры. Те мигом потускнели, не оставив после себя ничего, кроме деревянного диска размером с костяшку домино. Диск почернел и дымился.

– Производство кинокомпании «Фрейдис», – объявила валькирия. – Кстати, сюда заглядывал один из официантов. Увидел представление на ринге, поверил в его реальность и незаметно ушел. Так что имейте в виду: в течение следующего часа вы двое станете на вечеринке любимой темой для разговоров.

– Эм-м… – оторопел я. – Чего-чего?

– Зелье. – Из крошечной сумочки Лара выудила пробирку, встряхнула ее, открыла, понюхала мутную жидкость и наморщила нос. Затем зажмурилась, сделала глоток и передала пробирку Фрейдис.

Та с подозрением взглянула на меня:

– Обычно я не принимаю напитков от таких, как вы, сейдрмадр. Вдруг из-за вашего зелья я забуду, что должна защищать Лару?

– Любой, кто выпьет из этой пробирки, перейдет… скажем так: в теневое пространство, – объяснил я. – Мы будем видеть друг друга так же, как сейчас, но для остальных превратимся в безликий ненавязчивый фон, уже знакомый и не привлекающий внимания.

– Оно и правда действует? – с еще бо́льшим недоверием спросила Фрейдис.

– Даже сильнее, чем надо, – зловеще сказал я. – Пейте.

Она сердито посмотрела на меня, но послушалась. Я забрал пробирку, подошел к Томасу и влил немного зелья ему в рот. Брат поперхнулся, дернулся, но сумел проглотить несколько капель. Теперь настала моя очередь.

Думаю, не стоит вдаваться в подробности насчет ингредиентов, но магические составы редко имеют вкус, привычный среднестатистическому человеку. Нынешний, к примеру, и вкусом и текстурой напоминал лежалый размокший картон, на котором уже развелась плесень, и я не без труда проглотил его, сожалея, что не додумался включить в план нашей «миссии невыполнимой» бутылку с водой для запивки.

Пара ударов сердца, и мир начал видоизменяться – постепенно, почти незаметно, как бывает, когда на солнце наползают облака. Спортзал понемногу обесцветился до трудноразличимых оттенков серого, но брата, Лару и Фрейдис я видел ярко, в полном