и насыщенное, а затем рядом со мной оказалась Лара, и ее обнаженное плечо коснулось моего локтя. Тот не возражал – более того, мой локоть был в полном восторге, – но Лара вдруг отскочила, охнула от боли и опустила взгляд на плечо, где быстро краснел участок размером, пожалуй, с кончик моего локтя. Да так краснел, будто Лару обожгли раскаленной сковородкой.

Вампиры Белой Коллегии страдают от сильнейшей аллергии на искреннюю любовь – так же, как вампиры Черной Коллегии не переносят солнечных ванн, – и прямой физический контакт с кожей человека, который любит и любим, сопровождается для них невыносимыми мучениями.

А это значит…

Ого.

Что ж. Я не вспоминал о защитной ауре, когда мы с Кэррин переходили к делу. Но хорошо, что она у меня имеется, эта аура.

И еще приятно – очень приятно! – знать, что у нас с ней все действительно по-настоящему.

– Ай, – недовольно сказала Лара, а затем посмотрела на меня и смягчилась. – Так вот оно что? Ты и эта женщина из полиции? Поздравляю, чародей.

– Мои отношения – не твое дело, – сварливо ответил я.

– Скоро мы оба окажемся вон там, – кивнула Лара на шахту старинного туалета, – и мне, признаться, полезно знать, не получу ли я при столкновении с тобой ожоги второй и третьей степени. – Она мрачно взглянула вниз. – Тесно. Поместишься?

– Хватит делать меня объектом грязных шуток! – возмутился я. – Как-нибудь протиснусь. А ты? Уверена, что справишься с охранником?

Не поднимая глаз, Лара чуть склонила голову, закусила губу, а затем посмотрела на меня, и в помещении вдруг стало темно, поскольку весь свет сосредоточился на бледном совершенстве ее кожи.

Меня накрыла такая волна вожделения, что я едва не начал колотить себя кулаками в грудь, завывая при этом, но сделал глубокий долгий вдох, взял себя в руки и не без труда отвел глаза.

– Справлюсь, – заключила Лара, и болезненное напряжение в моем теле тут же схлынуло.

– Я имел в виду детали, – проговорил я сквозь стиснутые зубы. – Он точно не увидит и не услышит никого, кроме тебя?

– Дай мне шестьдесят секунд, – сказала Лара. – Рядом со мной он вообще ничего не заметит. Даже если ты, проходя мимо, будешь дудеть в дудку и барабанить в барабан. А если заметит, то не вспомнит.

– Шестьдесят секунд, – вздохнула Фрейдис, с механической точностью связывая полотенца. – Мужчины…

Лара повернулась к ней, и валькирия ахнула, а ее щеки порозовели.

– Милочка, в нашем случае минуты более чем достаточно, – промурлыкала вампирша. – Жаль, у твоего контракта строгие условия. Иначе я бы все продемонстрировала.

Фрейдис глубоко вздохнула и, опустив глаза, вновь занялась полотенцами.

С шаловливой улыбкой Лара протянула мне руки:

– Помоги забраться в шахту, Гарри.

– Не нужна тебе моя помощь, – хрипловато сказал я, едва ворочая языком.

Глядя на Лару Рейт, я чувствовал себя слегка ослепленным, даже когда она не светила мне в глаза фонариком «иди сюда».

Монархиня Белой Коллегии, пусть и не имеющая должного юридического статуса, ответила веселым смешком, после чего нырнула в шахту, как бывалый дайвер, и беззвучно исчезла во тьме.

– Шестьдесят секунд, – пробормотал я. – Мне понадобится вдвое больше времени, просто чтобы спуститься.

– Я с ума сойду на этой работе, – призналась Фрейдис. – Веревка будет готова через пять минут.

– Прикрытие, – напомнил я.

– Ах да. – Валькирия извлекла из декольте деревянный диск. – Совсем голову потеряла. Впервые работаю на такого умопомрачительного клиента.

Она бросила на ринг платье Лары и мой пиджак, коснулась их своим диском, что-то пробормотала и щелкнула пальцем по деревяшке. За этим последовала ослепительная вспышка, оставившая на моей сетчатке пурпурный послеобраз в виде похожей на молнию скандинавской руны, и вдруг – вот он я, на боксерском ринге, вместе с Ларой, и мы с ней увлечены неистовыми лобзаниями.

Иллюзия была великолепная. С очень высокой… детализацией. Пожалуй, даже чрезмерной. Настолько, что я в смущении отвернулся.

– Вы же знаете, что она к вам неравнодушна? – спросила Фрейдис, с улыбкой рассматривая иллюзию.

– Насколько мне известно, в первую очередь Лара неравнодушна к самой себе, – сказал я.

– Может быть. Но к вам она относится иначе, чем к другим.

– Какая прелесть, – хмыкнул я. – Чего мне в жизни не хватает, так это ее внимания.

Затем просунул голову и плечи в узкую, темную, гладкую каменную шахту и стал протискиваться вниз – в одних трусах.

Глава 26

Спуск вниз головой с высоты в три этажа, причем в полной темноте, трудно назвать перспективной идеей для развлекательного бизнеса. Чтобы удержаться от падения, мне приходилось изо всех сил прижиматься к стенкам, и в этом аспекте теснота играла мне на руку. Чем бо́льшая поверхность тела контактировала с камнем, тем меньше приходилось полагаться на конечности.

Если только эта вручную вырубленная шахта не сузится. В таком случае я застряну, и моя песенка будет спета. Или не расширится, и тогда с моей песенкой произойдет то же самое. Пусть я крепкий парень, но, если упасть с третьего этажа и приземлиться на голову, мои поползновения закончатся весьма плачевно.

Извиваясь, я продвигался вниз. Было непросто, но в последнее время я уделял немало внимания кардиотренировкам.

По всей видимости, Лара оставила нижнюю дверь открытой, поскольку в конце вертикального тоннеля брезжил тусклый свет. Я разглядел внизу комковатую массу белых полотенец и очертания стен. Теперь, оценив дистанцию, я мог двигаться быстрее – чуть расслабиться и понемногу соскальзывать вниз.

За это пришлось заплатить некоторым количеством ссадин и царапин, но все могло быть и хуже. Камни замка были очень-очень старыми, и время – а также другие факторы, о которых я предпочитал не задумываться, – сгладили множество острых углов, и, если стены не станут скользкими от моей крови, я буду в полном порядке.

Лучше не бывает. Я чувствовал себя шариком жеваной бумаги, не желающим вылетать из трубочки для питья, но в остальном все было супер.

Спуск я продолжал с осторожностью, перемещая по одной конечности зараз, словно дружелюбный сосед Человек-паук[75], вот только липнуть к стенам я не умел, и страховочной паутины у меня тоже не имелось, и случись мне провалиться в туалетную шахту, я непременно сломал бы шею.

– Дружелюбный сосед Человек-паук, – пропел я себе под нос и спустился еще на дюйм.

Плечи застряли.

Сердцебиение ускорилось.

Не из-за испуга, конечно, а от физической нагрузки.

И клаустрофобия меня тоже не донимала. Я как-никак чародей Белого Совета, и мы умеем держать эмоции в узде.

Я заставил себя медленно дышать, остановиться и подумать. Я застрял из-за напряженных мускулов, не