Сочтя вопрос риторическим, Вексфорд задал свой:

— А когда вы видели миссис Гарленд в последний раз?

Канонир рассмеялся квакающим смехом:

— Видел? Вот тогда и видел — сколько это? — семнадцать, восемнадцать лет назад. Когда мы с Наоми разбежались, Джоан приняла ее сторону. Вы, конечно, скажете, что она поступила, как верный друг. Но Брайан тоже встал на сторону Наоми, и это означало конец моей работы у него. Не знаю, как на ваш вкус, дружище, но, по-моему, он поступил как предатель. Чего только эти двое обо мне ни говорили! А в чем я был виноват? Да ни в чем, если сказать по совести. Я что, бил ее? Путался с другими женщинами? Может, пил? Да ничего подобного! Вся моя вина была в том, что эта старая сука издевалась надо мной, пока мое терпение не лопнуло, и я решил, что больше ни дня не останусь в этом чертовом доме.

— И с тех пор вы не видели миссис Гарленд?

— Я же сказал. Не видел, не слышал. А что — должен был? Что мне до Джоан Гарленд? Начнем с того, что она никогда мне не нравилась. Вы могли бы уже понять, что заносчивые женщины, которые во все лезут, меня совсем не заводят. Да к тому же она старше на целых десять лет. Я не видел Джоан и не был в этих краях с того самого дня.

— Может, вы не встречались и не разговаривали, но вы общались. Недавно вы получили от нее письмо.

— Это она вам сказала?

Не слишком умно с его стороны, подумал инспектор. Развязное поведение Канонира и его постоянные выпады изобличали в нем плохого, на вкус Вексфорда, актера. Хотя, возможно, этот парень вовсе не играл.

— Джоан Гарленд пропала, мистер Джонс. В данный момент ее местонахождение неизвестно.

Лицо Канонира выразило крайнюю степень недоверия — как у персонажа комедии ужасов, столкнувшегося лицом к лицу с ожившим мертвецом.

— Да что вы?

— Она исчезла в тот вечер, когда произошло убийство в Танкред-Хаусе.

Гаррет Джонс выпятил губы и выразительно пожал плечами. Удивление на его лице сменилось виноватым выражением. Вексфорд знал, что само по себе это ничего не значит — такое типично для тех, кто не привык вести себя честно и говорить прямо. Канонир посмотрел Вексфорду в глаза, но, не выдержав, опустил взгляд в стол.

— Я был в Девоне, — сказал он. — Видимо, вам не передали. Ловил рыбу в деревеньке под названием Плаксхэм-на-Дарте.

— Мистер Джонс, мы не нашли никого, кто мог бы засвидетельствовать, что вы находились там 11 и 12 марта. Будет хорошо, если вы назовете мне имя человека, который может подтвердить правдивость вашего рассказа… Вы сказали нам, что не умеете обращаться с оружием, а сами состоите в стрелковом клубе и имеете разрешение на две единицы стрелкового оружия.

— Но ведь это была шутка, как же вы не поняли! Смешно же зваться Канониром и не уметь держать в руках оружие, разве нет?

— Боюсь, у нас с вами разное чувство юмора, мистер Джонс. Расскажите-ка про письмо, которое вам прислала Джоан Гарленд.

— Какое именно? — спросил Джонс и тут же продолжил как ни в чем не бывало: — Хотя неважно, они оба были об одном и том же. Она написала мне три года назад — я развелся как раз с моей второй женой. Писала, что нам с Наоми надо снова сойтись. Не знаю только, откуда она узнала о разводе. Наверное, кто-то сказал ей: у нас до сих пор остались какие-то общие знакомые. Она писала, что я теперь «свободен» — ее слово, — и ничто не мешает нам с Наоми «возобновить семейные отношения». Я вам так скажу: в наше время люди пишут письма, когда боятся позвонить. Она знала, что я ей скажу, если она позвонит.

— Вы ей ответили?

— Нет, дружище, не ответил. Я переправил ее корреспонденцию прямиком в корзину. — При этих словах на лице Канонира появилось выражение неописуемого озорства. Эта театральная смена мин была, по всей видимости, бессознательной — Джонс и не подозревал, какая хитрая у него рожа, когда он лжет. — Второе письмо такого же содержания я получил от нее с месяц назад. Я обошелся с ним так же, как с первым.

Вексфорд стал спрашивать Канонира о его последней поездке и об успехах в стрельбе из пистолета, и Гаррет снова принялся юлить, как и тогда, когда речь зашла о письме. Он долго отказывался сказать, где останавливался в Йорке, но в конце концов сдался и с обиженным видом сообщил, что там живет его подруга, и назвал ее имя и адрес.

— Но, конечно, я не собираюсь снова совать шею в хомут, — добавил Канонир.

— До нынешнего дня вы не бывали в Кингсмаркэме восемнадцать лет?

— Точно.

— Так что, например, 13 мая прошлого года вас здесь быть не могло?

— Ни 13-го, ни, например, в любой другой день.

Прошло уже два часа после того, как из буфета приносили бутерброды на завтрак, и было далеко за полдень, когда Вексфорд попросил Джонса подписать показания и неохотно отпустил его — у полиции не было никаких прямых улик против Канонира. А Гаррет уже заговорил было о том, чтобы «найти здесь адвоката», что навело Вексфорда на мысль: с преступлениями он знаком скорее по американским телесериалам, чем по собственному опыту. Впрочем, возможно, он и тут притворялся.

— А теперь, раз уж я оказался здесь, не взять ли такси и не навестить ли дочь? Как думаете, стоит?

Вексфорд отвечал безразличным тоном, что, безусловно, тут Гаррет волен поступать, как хочет. Высказанная Канониром идея ему не понравилась, но за безопасность Дейзи он был спокоен. И в конюшне, и в усадьбе по-прежнему было полно полицейских. А перед тем как отправиться в Танкред самому, Вексфорд позвонил Вайну и предупредил о намерении Канонира.

Между тем Канонир, приехавший в Кингсмаркэм на поезде, ни секунды не колеблясь согласился доехать до станции в полицейской машине и незамедлительно отбыл обратно в Лондон. Вексфорд никак не мог понять, был ли Канонир на самом деле замечательно умен или непроходимо глуп. Инспектор убедился, что он один из тех людей, для которых правда и ложь равно приемлемы, и они в любой ситуации выбирают то, что проще.

Была суббота и приближался вечер, но Вексфорд тем не менее велел отвезти себя в Танкред-Хаус. На правом столбе главных ворот висело новое цветочное приношение — на сей раз сердце, сложенное из темно-красных розовых бутонов. Вексфорду было любопытно, кто же присылает все эти букеты — разные люди или всякий раз один и тот же? Пока Дональдсон отворял ворота, инспектор вышел рассмотреть венок. На карточке не стояло ни подписи, ни какого-либо имени, только эпитафия: «Спи спокойно, прекрасная леди».

В лесу дорогу им перебежала лиса. Она выскочила далеко впереди — Дональдсону даже не пришлось тормозить — и скрылась в густом подлеске, уже одевшемся первой зеленью. По обочинам дороги в свежей апрельской траве распускались примулы. Окно в машине было открыто, и Вексфорд с удовольствием вдыхал теплый воздух, насыщенный весенними запахами.

С того момента как Канонир встревожил его своим желанием нанести неожиданный визит в Танкред-Хаус, Вексфорд не переставал думать о Дейзи. Но, заглянув в себя, он увидел, что в его мыслях нет ни мучительного беспокойства, ни страстного волнения и уж точно никакого любовного пыла. Вексфорд ощутил в себе перемену. Он понял, что больше не жаждет видеть Дейзи, быть с ней рядом, быть ее отцом — признанным и принятым ею отцом. Возможно, Канонир и открыл ему на это глаза: ведь инспектор не ужаснулся и не возмутился его намерению повидаться с Дейзи — оно лишь немного насторожило и слегка раздосадовало. Вексфорд любил Дейзи, но не был в нее влюблен.