От рудника колонна отъехала днем, а к спуску на равнину подошла в глубоких сумерках. Так уж все сложилось – и день зимний оказался так короток, и еще пришлось повозиться с обвалом, завалившим дорогу в трех километрах от рудника. Обвал удалось устроить так аккуратно, что и сам Вулкан бы не подкопался. Камни уложили в беспорядке, снегом присыпали так, что комар носа не подточит.

Снег, темнота, ветер…

Группа разделилась надвое. Одни засели около дороги, а другие – чуть ниже, за склоном. Тем, кто сидел в камнях, было все же легче, чем тем, кто их ждал у дороги, но у тех, кто мерз, имелась своя радость – уж больно удачное место нашлось для засады. На склоне горы, где дорога, соскальзывая с вершины, раздваивалась. Одна довольно круто поворачивала влево, а вторая, еле наезженная, шла прямо.

Моторы ревели все ближе и ближе. Отражаясь от камней, их рев казался громче, словно не десяток автомобилей там катились, а танки. Вот первые мотоциклисты показались из-за поворота. Несутся, не снижая скорости. Маршрут не один десяток раз, наверное, пройден, да и не разгонишься особенно-то в горах. Но километров сорок выжимают. Это хорошо, поскольку законов физики никто не отменял.

Метров за двадцать до очередного подъема они берут разгон, а следом в разгон идет грузовик с охраной.

Все идет, как просчитано. Остается дать команду, но даже и её не нужно. Все, что можно было, обсудили заранее, и каждый боец знал свой манёвр.

Вот мотоциклы вскарабкиваются на подъем, вот исчезают за ним, вот пропадает за камнями первый грузовик с охраной, вот к подъему подкатывают остальные грузовики…

В каждом из них две тонны таких нужных Мировой революции камней..

Первый, второй… восьмой… Последний грузовик переваливает на другую сторону, и теперь её штурмует замыкающий колонну мотоциклетный дуэт.

«Цундапы» почти достигают вершины, когда прямо перед колесами земля вздыбливается, рождая из себя припрятанный там до времени трос.

Скорость эскорта невелика, но её хватает, чтобы выбить седоков из седел. В общем реве захлебывающийся клёкот мотоциклов почти не слышен. Остаётся мизерный шанс, что злоключения мотоциклистов увидят из кабины последнего грузовика, но шанс действительно минимален – на горной дороге водитель не часто смотрит назад. Тем более, что не проходит и минуты, как мотоциклы с новыми водителями оказываются в конце колонны. Все в порядке. Все идет, как планировалось.

Догоняя последний грузовик, они скрываются за поворотом, и спустя пять минут тот задним ходом возвращается к ним.

Им можно говорить в полный голос, но бойцы по привычке общаются знаками. Несколько энергичных движений, и грузовик сворачивает с дороги. Поворот тут же засыпают собранным на брезент снегом. Может быть, это даст им несколько минут, которые в их деле не бывают лишними.

Группа уходит бесшумно и незаметно, как и появилась. Снег с темнотой, минуту назад бывшие ее врагами, превратились в друзей. Шум двигателей ставшей на одну машину меньше колонны уходит вдаль, теряясь в промороженных камнях, а бесценный трофей, урча мотором, двигается совсем в другую сторону – к немецкой границе.

Заряды мокрого снега бьют людям в лица, в темном небе, уже слившемся цветом с уходящими ввысь гранитными громадами, не виднеется ни единого просвета. Стирая перчаткой ледяную корку с лица, командир улыбнулся. Погода позволяла надеяться на лучшее. Они, конечно, не могли рассчитывать на то, что пилсудчики не заметят пропажи грузовика, но каждая лишняя минута увеличивала шансы на успех и жизнь. Раскачиваясь, словно терпящий бедствие корабль, тяжело груженная машина проползла еще около километра и вновь встала. До того ее дважды пришлось вытаскивать из ям, и если б нужно было, вытащили бы и в третий, но необходимости уже не было. Впереди дорога становилась козьей тропой. Место-то они присмотрели заранее…

Товарищ Епрынцев давал растеряхам, позволившим увести у себя из конвоя машину, не более сорока минут. За это время они должны были сообразить, что к чему, и найти их, а они сами должны были бы убраться отсюда… Но те оказались расторопнее.

Уже через четверть часа, когда они сматывали припорошенный снегом брезент с металлической платформы, позади глухо грохнули первые выстрелы, и высоко над головами пролетели первые не меткие пули. В ответ рванула граната.

Тем двоим, что он оставил там, где дорогу преграждала каменная осыпь, было чем ответить.

После этого стрельба стала постоянным фоном их работы.

– Давай, давай… – подбадривал товарищей командир, прислушиваясь к близкой стрельбе. – Тимоха! Тойво! Передние колеса!..

Все – каждый свое колесо – крепили машину к платформе. Крепили на совесть. Не для дяди работали – для Мировой революции!

Командир крутил свою проволоку, но не переставал слушать бой. Выстрелы слышались пока из одного места – не приближаясь. Это значило, что заслон стоял там, где он его и поставил. Стоял и не подпускал поляков к машине. А те, похоже, и не торопились особенно. Наверняка ведь знали, что дороги для автомобиля дальше нет. Тропа через сотню метров сходила «на нет», растворялась в камнях, а через несколько часов рассветет, и тогда загнавшим себя в ловушку большевикам (конечно же, большевикам! А кому ж еще?) останется только поднять руки повыше, если, конечно, они не предпочтут застрелиться от стыда за свою глупость, за то, что не сообразили посмотреть на карту.

Командир усмехнулся злорадно.

За спиной вновь загрохотали гранаты, затрещали винтовочные выстрелы, которым редко отвечали автоматы. А потом неожиданно громко, перекрывая треск автоматных очередей, застучал пулемет.

Солидно и обстоятельно, словно вся стрельба, что велась до этого, и стрельбой-то не считалась, а так… Мелкая подготовка к настоящему делу. В ответ трижды грохнули гранаты, но только на разговорчивость пулемета это никак не повлияло.

Через минуту из темноты выскочил Вано. Морщась от боли, он встряхивал рукой, с которой летели красные брызги.

– У них там крупнокалиберный, командир… Гранат бы…

Наскоро заматывая руку товарища бинтом, товарищ Епрынцев спросил:

– Жмут?

– Напирают…

Помогая себе зубами, чекист затягивал узел на повязке, и вопрос у него вышел неразборчиво.

– Скоро вы тут?

– Торопимся…

Грузовик быстро крепили тросами, подпирая колеса «башмаками». Сквозь скрип скручивающейся проволоки, сквозь лязг металла отчетливо слышались автоматные очереди и перекрывавший их треск пулемета…

К заставе они вернулись вдвоем. Над камнями вовсю свистели пули.

Желтые вспышки обозначили пулеметчика. Приложив к глазам бинокль, товарищ Епрынцев разглядел его. Толстое дуло торчало как раз между двух валунов, а сверху эту позицию прикрывал каменный козырек. Позиция тут была мировая. Настоящий дот.

Командир достал гранату.