— После того как мы встретились у Аллентонов, я чувствовала себя словно выжатый лимон. Мне было очень плохо, — призналась она.

— Не надо, — прерывающимся голосом сказала Кэтрин. — Прошу тебя, не надо…

— Но почему? Ведь ты приехала ко мне, чтобы поговорить? Чтобы рассеять свои сомнения? Кэтрин, это закрытая карета. Если ты хотела, чтобы нас вдвоем увидели в парке, ты бы приехала в ландо с открытым верхом.

Кэтрин покачала головой. Потом нахмурилась, сжала губы и вдруг выпалила:

— Ты права, погода сегодня отвратительная! Неподходящая для прогулок в парке! — Она постучала в заднее окошко и, когда кучер наклонился, велела: — Едем назад, к дому Рашденов, и побыстрее.

У Нелл сдавило горло.

— Значит, ты не хочешь поговорить со мной? — хрипло спросила она.

— Зря я позвала тебя на прогулку, ты еще не готова к появлению на публике, да и твой муж не давал тебе разрешения…

— Мне не нужно его разрешение. Если Гримстон заставляет тебя просить у него разрешения, то он не опекун, а скорее тюремный надзиратель.

— Ты ничего не понимаешь, — торопливо проговорила Кэтрин. — Ты…

Ее голос прервался. Она облизнула сухие губы и слегка наклонилась к Нелл. Напряжение и тревога, сквозившие в ее глазах и во всей позе, неожиданно передались и Нелл.

— В будущем, прошу тебя, пожалуйста, — быстро проговорила Кэтрин, — не выходи из дома без мужа.

Карета замедлила ход и остановилась. Обе девушки посмотрели в окно.

— Слишком быстро доехали, — пробормотала Нелл, и в этот момент снаружи раздался стук в дверь.

— О Боже! — побледнела Кэтрин и схватила ручку двери, чтобы снаружи ее нельзя было открыть. — Уходите!

— Что ты делаешь? — испугалась Нелл.

— Кэтрин, с вами все в порядке? — донесся через дверь приглушенный голос.

— Уходите! — пронзительно крикнула она. — Я передумала! Уходите!

Нелл в страхе посмотрела в окно. На улице стояли двое полицейских. У нее бешено забилось сердце.

— Что ты натворила?! — прошептала она.

Побледневшая Кэтрин все еще держала дверь.

— Я не знала, — пробормотала она, — я не… я была в таком смятении…

Дверь сильно рванули, она распахнулась, и Кэтрин упала прямо в руки Гримстона.

Он мрачно взглянул на Нелл.

— Это она! — раздался его скрипучий голос.

В карету заглянул полицейский. У него был зловещий вид, так хорошо ей знакомый: узкий рот, нависшие брови, самодовольное выражение лица. Он упивался своей властью. Маленькие глазки остановились на Нелл, толстые губы кривились в глумливой ухмылке.

— Будьте умницей, выходите из кареты.

Вырываясь из рук Гримстона, Кэтрин закричала:

— Оставьте ее в покое!

Нелл отпрянула от полицейского, но деваться ей было некуда.

— Вы не смеете арестовывать меня! — воскликнула она, когда полицейский попытался схватить ее за руки. — Не смеете! Я замужем! Я графиня Рашден!

В карету заглянул второй полицейский с увесистой дубинкой в руках. Крепко сжав ее руку, он сказал:

— Вы должны пойти с нами. Это все, что мне известно.

Инспектор Ханслоу, худой лысеющий мужчина с одутловатым, блестевшим от пота лицом, все время облизывал обветренные, потрескавшиеся губы.

— Полицейский судья придет завтра утром в десять часов, — сказал он. — Честно говоря, вам бы лучше все откровенно рассказать, пока вас не посадили в кутузку.

Нелл отлично поняла его угрозу. Комнатка была маленькая, с затхлым воздухом, в ней было одно‑единственное высоко расположенное окошко. Но это не была настоящая тюремная камера.

— Я уже все сказала, — ровным голосом произнесла Нелл. Она никак не могла поверить в реальность происходящего. Не могла поверить, что оказалась такой глупой. — Я не крала никакой ложки. Я получила ее от человека по имени Майкл Уитби.

Она не хотела называть его сводным братом. Она не хотела думать о Кэтрин как о сестре. Она вообще не хотела больше думать ни об одном из них.

Ханслоу молчал. Из‑за тонких побеленных стен доносились звуки осуществляемого правосудия: плакал ребенок, двое ожесточенно ругались, какая‑то женщина выла в голос.

Инспектор не знал, как поступить. Он считал Нелл воровкой и самозванкой. Ему было известно, что она росла в квартале, где жители обоснованно боялись полиции, но он также знал, что она замужем за лордом. Он не смел применить к ней физическую силу или накричать на нее. Обычные приемы в этой ситуации оказались неприменимыми, и он не имел ни малейшего понятия, как заставить ее признаться в преступлении.

Нелл остановила на нем немигающий взгляд, и он с тяжелым вздохом произнес:

— Мы будем искать этого человека. Но если не найдем, вам будет только хуже.

— Вот и ищите, я сказала вам всю правду.

В дверь постучали. Ханслоу встал, одернул мундир и пошел к двери.

Нелл принялась разглядывать трещины в противоположной стене. Почему‑то ей казалось очень важным сосредоточить на них все свое внимание. Первоначальная паника, приступ отвращения от предательства Кэтрин — все это трансформировалось в некую бесстрастность. Это состояние нравилось ей больше, чем паника и ярость. Сейчас она не думала ни о себе, ни о сложившихся обстоятельствах, ни о том, что Саймон даже не знает, где она. Все ее внимание было сосредоточено на разглядывании стены.

— Вот и хорошо, — сказал Ханслоу, все еще стоя у двери, и нотка триумфа в его голосе заставила ее вздрогнуть.

Дверь закрылась. Ханслоу вернулся на место. Нелл подняла на него глаза — это был вовсе не Ханслоу! Перед ней сидел сэр Гримстон. Бледный как мертвец, в черном костюме, он едва заметно улыбнулся ей.

— М‑да‑а, — задумчиво протянул он, удобнее усаживаясь на стуле, где только что сидел инспектор Ханслоу. Его ноги плохо гнулись, словно он никогда не сидел. — В этой обстановке вы смотритесь вполне уместно.

Ей еще никогда не приходилось видеть, чтобы столь истощенный человек был способен самостоятельно передвигаться. Было что‑то страшное и одновременно завораживающее в том, насколько отчетливо проступали все кости его черепа сквозь желтоватую кожу. Кадык выделялся так сильно, что был похож на застрявшее в горле яблоко.

Надо было иметь колоссальное самомнение, чтобы с такой уродливой внешностью претендовать на роль мужа Кэтрин Обен.

— Полагаю, это вы подсунули Майклу ту ложку, — догадалась Нелл.

— Это невозможно доказать, — пробурчал Гримстон, перекинул ногу на ногу и забарабанил по колену пальцами в черных перчатках. — Слуги закона обнаружат, что он был в Рамсгите в тот день, когда случилась кража. Его друзья, хозяин постоялого двора и бармен, подтвердят его алиби.