со всех сторон, пытаясь сойтись в одной точке – на всаднике, которого мчал по улице, перескакивая стоявшие как попало автомобили, гнедой поджарый конь.

Треск выстрелов не прекращался, слившись в единую бесконечную дробь. Всадник улучил момент и оглянулся: автоматчики не отставали – неслись за ним по странным, необычным для бегущих людей траекториям, и скорость их была слишком велика… Нет, не неслись! Какие-то длинные изогнутые трубы или упругие канаты несли преследователей вдогонку за беглецами!

Внезапно сбоку выскочил тощий парнишка: один из тех же канатов вытолкнул его наперерез мчавшемуся во весь опор коню. Животное среагировало быстрее своего наездника – перескочило неожиданно возникшую преграду, задев, правда, задними копытами. Всадник едва успел сгруппироваться, чудом не вылетев из седла. Время словно замедлилось, и человек в седле наблюдал, как дёрнулось от удара копыт тело подростка, развернувшись так, что стали видны отходящие от каната целые пучки тёмно-зелёных с красноватыми, словно вены, прожилками стеблей, вросших в спину, затылок… Это было растение – то, что управляло подростком! Всадник хорошо разглядел длинные резные листья, прижатые к основному стеблю, и в палец длиной хищно торчавшие в стороны колючки!.. Конь оступился, приземлившись на выбитую ворохом стеблей-щупалец крышку канализационного колодца, но сразу выправился и припустил во всю мочь дальше.

Набиравшие силу скрип и скрежет резали слух всадника, вгоняли в ужас коня, а на головы беглецов сыпался мусор и обломки кирпичей: грязная улица начала сворачиваться в трубу – длинную, извилистую, заполненную движущимися углами и гранями сминаемых неведомой силой домов. А изо всех подворотен, окон и водостоков проворно выползали змеи стеблей, щетинились колючками на узких ажурных листьях, тянулись к ускользающим жертвам своими шипами с пахучими каплями на остриях, то раздваиваясь, то свиваясь в косицы, – и вот уже мощный поток змеящихся струй нёсся по пятам, прорастая, подхватывая и скручивая квартал за кварталом! Неисчислимый легион зелёных и бурых жгутов с нанизанными на них фрагментами зданий, как гибкие пилы с зубьями из обломков кирпичей, бетона, кусков стальных конструкций и искорёженной арматуры, преследовал добычу!

Конь изо всех сил рвался прочь от неумолимо надвигавшейся глотки гигантского полурастения-получервя, а вцепившемуся в гриву всаднику слышался за спиной раздробленный вращающимися плоскостями бетонных плит на тысячу осколков-голосов и усиленный рупором хищной плетёной трубы надсадный каркающий хохот…

Глава 4

Пыльная грунтовая дорога. Плешивые, едва прикрытые редкой жухлой травой холмы насколько хватает глаз. Разбросанные по склонам группы колючих на вид кустарников да чахлые кривые деревца напоминают остатки терновых венцов, водружённых когда-то очень давно на головы теперь почти полностью утонувших в земле кающихся грешников. Изредка пейзаж разнообразят руины каменных и глинобитных строений. И горизонт – неровная, далёкая и всё же невероятно ясная граница, разделяющая мир на две полусферы: идеально ровный купол из благородного опала вверху и накрытую им мятую, всех оттенков ржавчины с прозеленью чашу внизу…

***

Конь рысил, время от времени фыркая и встряхивая гривой: воспоминания об оживших трущобах до сих пор вызывали дрожь. У человека нервы, похоже, были крепче, чем у его четвероногого товарища, и всадник выглядел угрюмым, однако спокойным. Погружённый в себя, он почти не смотрел на дорогу.

– Бродяга… – дыханием сорвалось с губ прозвище, будто решило показаться на свет и убедиться, что не потерялось тогда, в бешеной скачке.

Бродяга… Это сейчас он Бродяга, думал всадник, но кем был раньше? Какое имя носил? Бродяга… Бродяга… Нет, несмотря на то, что Ворона подобрал подходящее, по его мнению, прозвище, однако никакое прозвище не заменит истинного имени. Выходит, так и оставаться ему, безвестному бродяге, невесть ещё как долго всадником без имени. Всадником-без-имени… И еще кое-что в разговоре с Вороной зацепило – да так и не отпускало: «цель». Какая у него, безымянного скитальца, может быть цель?..

Между тем дорога извернулась, огибая холм. Высокий кустарник расступился, и впереди, прямо посреди грунтовки, вырос огромный, уткнувшийся в небо силуэт. Массивный камень… нет, не камень – целая скала возвышалась на пути! Конь замедлился, перейдя с рыси на шаг, а затем и вовсе остановился, настороженно раздувая ноздри на громадину. Путь здесь как будто раздваивался, охватывая препятствие. Всадник поразмыслил и пустил коня правой стороной вокруг глыбы.

Широкая у основания, скала постепенно сужалась кверху и формой была похожа на огромную пулю – измятую или, скорее, гранёную. Многочисленные и довольно обширные сколы покрывали всю поверхность мегалита, следуя, кажется, некой закономерности, отчего складывалось впечатление, что над ним основательно поработал неведомый скульптор, придав дикому камню более-менее правильную форму. Сквозь обширные пласты голубоватого с жёлтыми вкраплениями лишайника тут и там проглядывали глубокие царапины.

Всадник-без-имени спешился и приблизился к камню, встал совсем вплотную. Помедлив, он коснулся припорошённой бурой пылью поверхности кончиками пальцев (та оказался неожиданно тёплой), затем провёл ладонью, счистив слоистые наросты. Крупный, грубо выбитый рисунок – многолучевая спираль, похожая на воронку водоворота, открылся его взгляду. А вот, рядом, ещё несколько лучей выглядывают из-под лишайника… А вот ещё…

Ведя коня в поводу, Всадник шёл вокруг невероятной скульптуры, касаясь пальцами её пыльного бока. Сглаженные временем кромки сколов щекотали ладонь, и у него появилось странное чувство, что всё это уже было когда-то: и мегалит, и выглядывающее из-за его вершины солнце, и скрип песка под ногами…

***

…Удары камнем по камню, отлетающая крошка… Из-под примитивного инструмента выходит рисунок… Смахнуть со лба пот – и снова, удар за ударом, вести изогнутую линию… Вода льётся из ковша на готовое изображение, смывая пыль, проясняя рельеф: семь лучей сворачиваются в тугую спираль, смыкаются в центре… Или наоборот – расходятся от него?..

***

…Лишь по завершении полного оборота вокруг «каменной пули» стало понятно, что вовсе не мегалит оказался посреди дороги – это семь дорог сбегались со всех сторон и, свернувшись в общую спираль, утыкались в него. Кому и зачем понадобилась эта инсталляция, оставалось только гадать.

Вернувшись таким образом к месту, с которого начал свой обход, Всадник обнаружил, что он здесь уже не один: невысокий мужчина, смуглый и жилистый, как выросшее под беспощадным солнцем и всеми ветрами дерево, улыбаясь смотрел на него. Выцветшая старая шляпа, видавшее виды пончо, потёртые штаны и заношенные донельзя сандалии, сделанные из мотоциклетных покрышек…

– Привет! – просто сказал незнакомец и поправил висевшую через плечо сумку.

– Привет, – ответил Всадник-без-имени.

Конь, отнёсшийся к появлению чужака весьма спокойно, кивнул головой.

– Мы знакомы? – спросил Всадник.

Мужчина улыбнулся и неопределённо пожал плечами:

– Вполне возможно, мы встречались когда-то. Я много путешествую, да и ты, видимо… Не